Называли аса Воробьём

К сожалению, редко удается побывать на своей родине, в деревне Чертово Ивнянского района, расположенной на берегу речки Пены, что впадает в Псел. Великая Отечественная война прошла здесь через мое детство. Проводы отца на фронт, тяжелое время немецкой оккупации, страшные бои на Курской дуге...
Накрепко запечатлелось в памяти, как вокруг рвались бомбы, пылали соломенные крыши хат, под гору катились горящие бревна. И спустя много лет звук самолета вызывает у меня неприятные ощущения: рядом с моей деревней летом 1943 года находился военный аэродром.
Раньше я ездил на родину на своем «Москвиче» через Воронеж—Курск—Обоянь. Потом мне подсказали более короткий путь...
«Москвичок» выехал на автостраду Москва—Симферополь, докатил до поворота на Ивню. Справа в низине осталась неприметная деревушка с разбросанными в беспорядке домишками со странным лирическим названием Зоринские Дворы. На самом повороте — деревья и среди них — памятник. Раньше его не было. Худощавое, чуть удлиненное лицо, длинная шея, военная гимнастерка. Прочитал:
Герою Советского Союза
гвардии старшему
лейтенанту
Александру
Константиновичу
Горовцу,
летчику - истребителю, сбившему
в одном бою 9 самолетов противника
в битве на Курской дуге,
от трудящихся
Белгородской области.
Эта фамилия — Горовец, созвучная с украинским «горобец» (воробей), и накрапывающий дождик напомнили мне далекое прошлое.
Тогда тоже все небо было затянуто серыми, тяжелыми облаками, накрапывал мелкий дождик. Мы с дедом стояли возле своей, пока еще уцелевшей хаты. Наблюдали, как с противоположного берега речки вброд переправлялись наши танки. Они преодолевали речку на перекате, где было мелко, «воробью по колено», как говорили у нас в деревне. Набрав скорость, машины влетали в воду, поднимая фонтаны грязной воды, выскакивали на косогор и уходили к Поганой балке, под укрытие деревьев.
Послышался гул автомобилей. Из-за поворота вывернулись два «студебеккера» с крытыми кузовами. Поравнявшись с нами, остановились. Из кабины переднего выскочил офицер в летной форме:
— Отец, где нам лучше проскочить к берегу, чтобы искупаться?
— Да какое же купание вам нынче, ить дождь обложил небо!
— В ясную погоду нам не до купания. В ясную погоду, отец, мы воюем, бьем немцев.
— Иди, родимый, покажи им дорогу.
Я с большой охотой помчался к машине, поглядывая, не видит ли кто из моих друзей, как я сажусь в кабину. И точно, из-за плетня соседского дома торчит мордочка Катьки, моей ровесницы.
Машины тронулись, по гати благополучно преодолели низкие болотистые места и остановились на высоком берегу. Из кузовов выпрыгивали летчики. Как дети стали кувыркаться, толкаться, шутить, смеяться. С каким-то ухарством прыгали с высокого берега в воду, плескались, плавали наперегонки. Двое на берегу задержались. Какой-то худощавый кричал:
— Я тебя, Галушка, сейчас утоплю.
Галушка же притворно не пускал худощавого в воду:
— Куда ты, Воробей, мне жалко тебя, ты намокнешь и утонешь! А кто фашистские самолеты сбивать будет?!
Шофер, раздеваясь, велел мне караулить «хозяйство»: «Прячься от дождя под машину и наблюдай. Если что, крикнешь».
Я стал старательно выполнять обязанности часового. И вдруг увидел, что от деревни напрямик через болото к машинам мчится наша ребячья компания. Впереди Катька мелькает босыми ножками, за нею Тишка, Леша и Роза. Остановились, не добежав до машин несколько метров, не решаясь подойти. Я с гордостью сказал:
— Не подходить! Я часовой, я охраняю машины.
Подошедший шофер спросил:
— Это твои друзья? Ну пусть тоже прячутся под машину. Не мокнуть же им под дождем.
Летчики довезли нас до деревни. Мы выпрыгивали из кузова, сожалея, что дорога оказалась такой короткой и с летчиками приходится расстаться.
На другой день погода была прекрасная. Светило солнце, на небе ни облачка. Нам было невдомек, что летчикам в такой день не до купания. Они воевали. Было видно, как с аэродрома взлетали истребители и тут же вступали в бой с немецкими бомбардировщиками, шедшими бомбить наши боевые позиции.
Мой дед сказал:
— А это же те ребятки воюют, что вчера приезжали купаться!
Воздушный бой смещался в сторону нашей деревни. Смотреть было небезопасно, но мы не уходили. Увидели, как немецкий бомбардировщик клюнул носом и, переворачиваясь с крыла на крыло, стал падать. От падающего самолета отделился комочек, потом над ним раскрылся парашют. Немецкий летчик приземлился за деревней, ближе к лесу. Отстегнув парашют, он спрятался в воронке от бомбы. К нему сразу же бросились наши бойцы. Летчик был высокий, худощавый. Волосы рыжие-рыжие, до красноты, а лицо все в конопушках, и оно показалось мне совсем не страшным. Нам еще больше захотелось увидеть летчиков с нашего аэродрома и узнать, кто из них сбил немца.
Только на второй день, когда небо затянули тяжелые облака и дождь усилился, на дороге показались два долгожданных «студебеккера». Как по команде, мы сорвались и побежали через болото к месту купания. Катька с Розой отстали от нас. Но они успели к тому моменту, когда шофер, достав шоколадку и признавая Катьку за старшую, передал ей:
— Всем поровну!
Летчики попрыгали в воду.
Воробей спустился к воде последним. У него была забинтована кисть, и он поплыл, держа ее над водой. Рядом с ним плыл Галушка.
Летчики после купания набросились на росший по берегам рогоз, по-деревенски — ситник, выдергивали его с корешками. Чуть очистив, с удовольствием ели. Нас удивило, что летчикам нравится то, что мы вынуждены были есть с голодухи.
Галушка позвал всех:
— Макушки вкусные, скорее сюда!
Галушка опустился с головой в воду, оторвал длинный стебель кувшинки от корневища, затолкал в рот и стал яростно жевать. За ним осторожно последовали другие. Понравилось.
Когда все увлеклись новой необычной едой и съели по нескольку стеблей. Галушка высунул язык и промычал:
— Гля-я-я......
Язык его был темно-фиолетовый, такими же были и губы.
Поднялся смех:
— Вот только стоит нам показать свои языки — и фрицы испугаются и без боя драпанут от нас.
Мы осмелели и спросили:
— Кто недавно самолет сбил над нашей деревней? Волосы у фашиста были рыжие, прямо красные. И лицо в конопушках.
Кто-то из летчиков пошутил:
— Какого ты, Саша, ржавого «юнкерса» завалил! Не самолет, а ржавую бочку, и летчики там оказались рыжие, ржавые. Вот и девчушка это подтверждает.
А кто-то съехидничал:
— Ну-ка покажи, Саша, язык! Может, он у тебя тоже ржавый. Ты же макушки не ел, наверное, дожевывал своего «юнкерса».
А через несколько дней на
аэродроме творилось что-то невообразимое. В небо взлетали зеленые ракеты. Летчики подбегали к самолетам, запрыгивали в кабины. Мы некоторых из них узнавали. Но лица их стали совсем другими: строгими, сосредоточенными. От прежней шумливости и бесшабашности не осталось и следа. В сторону фронта шли партия за партией немецкие бомбардировщики в сопровождении истребителей. Наши истребители тут же вступали с ними в бой. Вокруг гремели выстрелы зенитных орудий. Небо покрылось облачками от разрывов снарядов.
На другой день, несмотря на усилившийся грохот боя, мы опять побежали на аэродром. Так же, по сигналам ракет, взлетали самолеты. Били зенитные орудия. Стоял сплошной гул орудийных выстрелов и моторов. Прямо перед нами, отбросив маскировочные ветки, выкатили из укрытия самолет. Быстро подбежал летчик, запрыгнул в кабину, захлопнулся фонарь. Кто-то из механиков что-то ему крикнул, но мы услышали только слово «Саша». И в летчике узнали того, кого Галушка называл Воробьем.
На этот раз обслуга аэродрома нас заметила:
— Вас тут еще не хватало, марш отсюда!
Мы нырнули в лес, но любопытство вывело нас снова на опушку, только в другом месте. Дождались, когда стали возвращаться истребители. Нам показалось, что их стало меньше. Перед нами остановился один из них, мотор несколько раз чихнул и смолк. Летчик сдвинул фонарь, но оставался в кабине. Подбежали санитары с носилками, крикнули:
— Ранен?
Летчик отрицательно покачал головой, но с места не тронулся. Подошли другие, только что приземлившиеся летчики. Вид у них был усталый, озабоченный. Летчик в кабине, мы узнали в нем Галушку, только и сказал:
— Саша...
Мы совсем осмелели, вышли из кустов и направились к самолету. И тут нас выпроводили:
— Чтоб вашей ноги здесь больше не было!
Дома от Катькиного дяди Ивана мы узнали, что в этот день не вернулся с боевого задания летчик Саша Горобец (так он на украинский лад назвал Александра Горовца). Он рассказал нам, что этот летчик сбил в бою девять немецких самолетов. Израсходовав весь боезапас, он направился к своему аэродрому, до которого было рукой подать. Но тут на него напали вывернувшиеся из облаков «мессеры». Скорее всего, за штурвалами были немецкие асы. Как правило, они избегали участия в боях, охотились за нашими самолетами, только что вышедшими из боя, практически безоружными.
Подбитый «шакалами» самолет Александра Горовца упал в болотистую местность рядом с деревней Зоринские Дворы. Только спустя полтора десятка лет нашли и извлекли самолет и останки летчика. Сохранившиеся документы принадлежали Александру Константиновичу Горовцу. Об этом сообщили все центральные газеты. При падении самолет не взорвался. Это говорит о том, что в самолете действительно не было боеприпасов и горючего.
За подвиг летчику А. К. Горовцу в сентябре 1943 года посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. В энциклопедии «Великая Отечественная война. 1941—1945» о нем, в частности, говорится: В войну заместитель командира эскадрильи 88-го гвардейского истребительного авиаполка 8-й гвардейской истребительной авиадивизии 5-го истребительного авиакорпуса 2-й ВА. Совершил 74 боевых вылета. Во время Курской битвы 6 июля 1943 года вступил в бой с 20 вражескими бомбардировщиками, сбил 9 самолетов противника и погиб. Горовец — единственный летчик, уничтоживший в одном бою такое количество самолетов. Всего Горовец сбил 11 самолетов противника. Награжден орденами Ленина, Красного Знамени. Памятник — на 597-м км автомагистрали Москва—Симферополь».
Александр Константинович Горовец погиб. Но стоит, гордо возвышается бронзовый памятник летчику, Герою Советского Союза. И в дождь, и в жару, и в холодные зимние бури. Свою короткую земную жизнь он, уроженец Белоруссии, отдал на русской земле, отдал самоотверженно и бескорыстно.