Фёдор Ладыгин: «Возглавил ГРУ не ради личных амбиций»

Знакомьтесь: генерал-полковник в отставке Федор Иванович ЛАДЫГИН.

Родился в 1937 году в селе Мазикино Корочанского района. Окончил Харьковскую спецшколу Военно-воздушных сил, Военно-воздушную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского, Высшие академические курсы руководящего состава ВС при Военной академии Генштаба.
Служил в Ракетных войсках стратегического назначения и в военных научно-исследовательских институтах.
С 1973 года – в Главном разведывательном управлении (ГРУ) Генерального штаба Вооруженных сил страны. За 17 лет прошел все должностные ступени вплоть до заместителя начальника ГРУ. В 1990–1992 годах был начальником Международно-договорного управления Генерального штаба. С августа 1992 года в течение пяти лет возглавлял ГРУ Генштаба.
Награжден орденами «За заслуги перед Отечеством» IV степени, Красной Звезды, «За службу в Вооруженных Силах СССР» II и III степеней, многими медалями.
После увольнения из Вооруженных Сил по возрасту ведет активную работу в ветеранских и других общественных организациях, периодически выступает в средствах массовой информации по важнейшим военно-политическим вопросам. Работает в авиационной компании «Сухой» – советник генерального директора.

– Федор Иванович, в землячестве «Белогорье» треть военных. Многие из них – ваши сверстники, генералы, которые, как правило, родились и учились в сельской местности. Чем обусловлена такая закономерность?
– Думается, это связано с тремя факторами. Во-первых, в 30–40-е годы районы, которые в 1954 году вошли в состав Белгородской области, были по преимуществу сельскими. Даже в Белгороде перед войной не насчитывалось и 40 тысяч жителей. Потому-то у большинства земляков-генералов моего возраста сельские корни.
Во-вторых, в послевоенные годы всем приходилось трудно. Но сельским жителям – особенно. Копейки лишней ни у кого не имелось. Когда родители отправляли меня в Харьковскую спец­школу ВВС, то наскребли денег только на то, чтобы доехать до Харькова. Уму непостижимо, как бы я, 14-летний мальчишка, возвращался домой, если бы не сдал экзамены. В этих условиях учеба в военных заведениях на полном государственном обеспечении была для большинства деревенских ребят одной из самых реальных возможностей получить достойное образование, подняться над сельской обыденностью.
В-третьих, не вижу ничего необычного и в том, что многие мои сверстники дослужились до генеральских, адмиральских погон. Биологи утверждают, что окультуренное растение труднее переносит экстремальные ситуации, нежели дикий побег. Хлопец, выросший в те годы в деревне, и был таким «дичком». Да, на первых порах сельчане уступали своим одногодкам-горожанам в знаниях. Но с детства привыкшие к экстремальным ситуациям, мы были, как правило, напористее, энергичнее, усидчивее многих своих сокурсников. Фигурально выражаясь, они как бы почивали на лаврах, а мы эти лавры «брали с боем», поэтому быстрее акклиматизировались в армейской среде.
Считал и считаю: генеральские звезды на наших погонах освящены именно деревенским детством. А еще ореолом славы армии-победительницы, который в послевоенные годы был чрезвычайно ярок. Попробуй «откосить», как сегодня молодежь выражается, от службы – да тебе в то время никто в селе руки не подал бы. Впрочем, и стремления такого – «откосить» – не было. Ведь ты, получая солдатские или офицерские погоны, как бы становился в одну шеренгу с теми, кто одолел врага, сеявшего смерть и пожарища на нашей земле.

– Какие годы оставили наибольшее количество «зарубок на память»? Вы решили стать не просто военным, а военным разведчиком, подчиняясь общему настроению?
– Вряд ли слово «подчиняясь» в этом контексте уместно, ибо оно предполагает некое принуждение. Скорее, вполне осознанно выбрал свою стезю. Разумеется, не без влияния обстоятельств, не без «зарубок на память». Таких, например. Когда фашисты оккупировали село, я и брат жили с бабушкой. Отец был в партизанах, затем в силу ряда обстоятельств он с мамой оказался в Челябинской области. Оккупанты выгнали нас из дома, разместив в нем штаб. Скитались по соседям, знакомым. Фашисты, узнав, что отец был в партизанах, вынесли вердикт – всех нас повесить, как и семьи других партизан. Но в 1942 году началась Харьковская операция. Наше село на некоторое время было освобождено. Операция не удалась, но благодаря ей семья была спасена.
После повторного окончательного освобождения села за нами с братом приехала летом мама. Мы и другие беженцы разместились в товарняке. Поехали. В воронежских степях состав остановился. Дети и взрослые высыпали в цветущее разнотравьем поле. В это время налетели фашистские самолеты. Состав тронулся. Дети бегут к вагонам. А самолеты с крестами стелются над полем. И стреляют... Стреляют... Стреляют... И падают, падают, падают в разнотравье мальчишки и девчонки, платья которых прощально развеваются на ветру, будто пытаясь подняться в небо.
Под впечатлением от подобных картин и решил стать военным. Нет, не разведчиком, а летчиком – чтобы защищать небо Отечества. Поэтому после семилетки и поступил в Харьковскую спецшколу ВВС. В таких школах в 8–10 х классах обучались юноши по специальной программе. Отглаженную сине-зеленую военную форму с начищенными до блеска пуговицами, с авиационными погонами на плечах и крабом на сдвинутой залихватски набок фуражке учащиеся любя величали «спецухой». Она дала путевку в небо, в авиацию, в армию и просто в жизнь многим тысячам молодых людей.
Первые выпускники (школа была открыта в 1940 году) отважно сражались с фашистскими захватчиками. Наше же поколение учащихся было в большинстве своем детьми войны, детдомовцами, мальчишками, прибывшими из разрушенных городов и сожженных фашистами сел. Не счесть, скольким пацанам с израненными в военном лихолетье душами «спецуха» помогла избежать бродяжничества, воровских шаек и банд. По-разному сложилась их судьба. К сожалению, немалое число подготовленных боевых летчиков, других авиационных специалистов попало под бездушный хрущевский разгон советской авиации. Кстати, именно Н. С. Хрущев одним росчерком пера ликвидировал спецшколы, которые сейчас с большим трудом восстанавливаются в виде кадетских корпусов и других учебных заведений.
Летать мне не довелось ни после спецшколы, ни после пятилетней учебы в Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского, куда был направлен из Харькова как серебряный медалист. Получив диплом выпускника академии, положился на судьбу. Судьба предстала передо мной в образе подполковника в артиллерийской форме, которому доложил о прибытии для получения назначения. Он объявил рядовому (таковым было воинское звание у слушателя академии, если он не офицер, хотя погоны рядовые слушатели носили курсантские) Ф. Ладыгину: «Ракетные войска. Уральский военный округ. Должностная категория – старший лейтенант, оклад – 1100 рублей. За получением официального направления прибыть в Главное управление кад­ров Минобороны после отпуска. Свободны!». Такая вот получилась «Чакра Фролова» – одна из фигур высшего пилотажа, когда самолет делает своеобразный кульбит.
И покатилась моя служба по новой, ненаезженной, а потому очень трудной колее: строевые части формирующихся тогда Ракетных войск стратегического назначения, вовлечение в военно-научную работу в одном из отделов ныне широко известного НИИ-4 Минобороны. Сотрудничал, в частности, с конструкторами ОКБ В. П. Глушко (ныне НПО «Энергомаш»). С деятельностью ОКБ связаны многие наши успехи. Не могу не отметить, что оно осуществило разработку мощных ракетных двигателей, обеспечивавших космический полет первого космонавта Ю. А. Гагарина, приняло участие в создании ракеты-носителя первой космической станции «Мир» и долгое время поддерживало ее функционирование. Сейчас ракеты-носители с глушковскими двигателями обеспечивают полеты транспортных «Прогрессов» и обитаемых «Союзов» к Международной космической станции, по существу полностью заменив американский «Шаттл». Затем много давшая мне как аналитику служба в ЦИВТИ – институте, который был создан под эгидой научно-технического комитета при Генеральном штабе ВС СССР для досконального изучения зарубежного военно-технического опыта.
Работая в институте, я, как и другие офицеры, взаимодействовал с офицерами и некоторыми структурными подразделениями Главного разведывательного управления Генерального штаба. В 1973 году меня и нескольких других коллег пригласили служить в информационно-аналитической структуре центрального аппарата военной разведки. Согласился не без колебаний. Но – согласился. Таким образом, вместе с учебой в военных заведениях потребовалось 20 лет, чтобы стать офицером ГРУ, еще примерно столько же – чтобы возглавить его.

– Готовясь к интервью с вами, обратил внимание на то, что военную разведку страны возглавляли такие неординарные личности, как Д. И. Курский, Г. Л. Пятаков, Я. К. Берзин, С. П. Урицкий, П. И. Ивашутин. Приятно видеть ваше, нашего земляка, имя в их числе...
– Спасибо за комплимент. Но главное ведь не к какой когорте ты причислен, а как работал. Я возглавил военную разведку страны не ради личных амбиций. К ГРУ всегда с почтением относились не только в нашей стране, но и западные, образно говоря, коллеги. Предатели-перебежчики, теперь работающие под контролем западных спецслужб, подчеркивают свою «значимость» принадлежностью к нашей системе. Читатели «Белгородской правды», наверное, слышали фамилию «литератора» В. Суворова. Это псевдоним, за которым скрывается бывший военный разведчик майор В. Резун, в 1978 году предавший Родину, перебежавший в Англию и поныне живущий там. Совсем недавно меня спросили, как я отношусь к его высказыванию: «Я всю жизнь пропагандировал советскую и российскую военную разведку как сильнейшую в мире». Ответил на это: деятельность ГРУ не нуждается в рекламе предателей. Объективную оценку работы ГРУ, всей военной разведки может дать только наша Родина, народ, которым она служат и которые ее, разведку, содержат. Удел же любого предателя – полное забвение.
В 1992 году был назначен на должность начальника ГРУ. Вместе с другими разведчиками-профессионалами предстояло в нелегких условиях формирования нового облика страны, в условиях, когда от одного берега отплыли, а за второй приняли рифы и мели, сохранить накопленный потенциал. Сделать так, чтобы все виды разведки – стратегическая и оперативная агентурная, специальная, войсковая, радиоэлектронная, космическая – и в новых реалиях представляли собой органически, синергически связанную структуру – единую систему военной разведки.
Ведь по большому счету, как это не покажется парадоксальным, ГРУ всегда стояло и стоит на самом переднем рубеже предотвращения, недопущения войны. Эта роль проявляется, в частности, в том, что по достоверной и своевременной информации руководство страны принимает меры к отражению готовящегося нападения. Ответные действия так или иначе становятся известны потенциальному противнику, рассчитывающему на успех в результате внезапности, и он отказывается (или может отказаться) от коварных замыслов. С другой стороны, достоверная разведывательная информация призвана исключить ошибочные оценки тех или иных действий другой стороны, особенно в условиях международного напряжения, и тем самым предотвратить, не допустить обострения кризиса до опасной черты, после которой его развитие пойдет по законам войны. Великий китайский стратег Сунь-цзы, автор «Трактата о военном искусстве», живший еще в VI–V веках до нашей эры, утверждал: «Самая лучшая война – разбить замыслы противника; на следующем месте – разбить его союзы; на следующем месте – разбить его войска! Верх искусства – не выиграть сто битв, а, напротив, покорить армию врага без сражения».
Понимал, что без надежной военной разведки эта аксиома утрачивает смысл. Приходилось на ходу решать массу вопросов законодательного, организационного, кадрового, материально-технического, бытового характера. Представьте, что в начале лихих девяностых, как теперь их называют, сотрудникам даже центрального аппарата ГРУ, не говоря уже о других подразделениях, денежное содержание выплачивалось от случая к случаю. По своему опыту и опыту руководителей других структур Министерства обороны знал: на любые обращения к правительственным чиновникам последует один ответ – средств нет. Пришлось на свой страх и риск разрешить коллегам подрабатывать на гражданке, но так, чтобы это не сказывалось на качестве основной работы. Что вы удивляетесь? Конечно, нонсенс, но что было делать?
По вполне понятным причинам подробнее говорить об этом периоде службы не могу. Поэтому позволю себе привести выдержку из книги «Они руководили ГРУ»: «Для самого ГРУ период, когда его возглавил Ф. И. Ладыгин, стал довольно успешным, насколько это было возможным в условиях развала государства и кризиса армии, о чем можно судить по высказываниям руководителей Министерства обороны России и Генштаба. За это время не случилось серьезных провалов среди агентуры военной разведки за рубежом, а количество перебежчиков не увеличилось. Авторитет военной разведки в глазах военного и политического руководства, да и в общественном мнении заметно повысился». Читаю такие лестные характеристики, не забывая ироничные пушкинские строки: «Себя, как в зеркале, я вижу, но это зеркало мне льстит».

– Федор Иванович, хочу задать вам неудобный вопрос. В годы, когда вы возглавляли ГРУ, на Северном Кавказе против экстремистов принимались меры военного характера. Не все операции, особенно на первых порах, проходили успешно. Некоторые СМИ и по сей день бросают камешек в огород ГРУ: мол, недорабатывало. Действительно недорабатывало?
– Ох уж эти СМИ… Одни нас превозносили, утверждая, что уничтожение Дудаева – дело рук ГРУ, другие старательно уничижали. Аббревиатура «ГРУ» мелькала в самых разнообразных криминальных сюжетах. Негативно писали и по поводу нашего участия в чеченских событиях. А в это время многие военные разведчики жертвовали жизнями ради целостности и единства страны. Вдумайтесь: в ходе ­контртеррористической операции не один, не два – сотни военных разведчиков были удостоены высоких государственных наград, в том числе 67 человек – звания Героя России. К сожалению, 25 из них – посмертно.
Кто спорит, без недостатков не обходилось. Одни из них ­обусловлены развалом СССР, другие имели «технологический» характер. В обыденном сознании сложилось представление, что военная разведка может все. Да, она может многое. Но не следует ее демонизировать, представлять неким всесильным монстром. Прежде всего потому, что ГРУ главным образом добывает сведения, высказывает свою точку зрения по тем или иным вопросам, вносит предложения по их решению, но решения-то принимает не ГРУ, а Генштаб Вооруженных сил России, Министерство обороны Российской Федерации, высшее государственное руководство страны.
Чтобы лучше понять, о чем идет речь, сошлюсь на одну ситуацию. Вы знаете, что некоторое время я возглавлял Договорно-правовое управление (ДПУ) Генерального штаба. Ныне это Международно-договорное управление (МДУ) в структуре Минобороны России. Во взаимодействии с другими федеральными учреждениями и организациями мы готовили директивы на переговоры (и сами принимали в них участие в качестве членов делегации) по конт­ролю над стратегическими наступательными вооружениями, по обычным вооружениям, по химическому и бактериологическому оружию и так далее. 22 сентября 1991 года американцы прислали нам (Дж. Буш-старший М. Горбачеву) предложения по якобы одностороннему сокращению ядерных вооружений. В ответ на это нам тоже нужно было что-то делать. Заседает комиссия под руководством И. С. Силаева, фактически являвшегося Председателем Совмина СССР. Большинство членов комиссии – так называемые псевдолибералы, в разоруженческих порывах готовые далеко обойти американцев. Противники их мнения (в том числе и начальник ДПУ Генштаба) рассматривались как враги демократии, «ястребы». В их окружении начальник Генштаба неожиданно предлагает, чтобы Россия на все времена в одностороннем порядке отказалась от тяжелых бомбардировщиков как от класса вооружения. В том числе – от Ту-160, Ту-95-МС. Это труднообъяснимое предложение находит поддержку среди многих высокопоставленных лиц из ближайшего окружения президента СССР М. С. Горбачева, включая министра обороны – авиатора. Среди принимавших решение остался при своем мнении фактически только начальник ДПУ Генштаба. Пункт вносится в предложения для передачи американцам. Моя длительная настойчивость не сразу, но дала результаты. На пути в Кремль министр обороны пригласил туда главкома ВВС П. С. Дейнекина. И уже за «круг­лым столом», вопреки сопротивлению большинства участников, удалось уговорить М. С. Горбачева вычеркнуть из документа пункт об одностороннем запрете тяжелых бомбардировщиков. Ну а если бы не удалось уговорить? Где бы были сейчас наши «белые лебеди» Ту-160, которыми гордится страна и которые являются одной из составляющих стратегических ядерных сил?
В этой связи хотелось бы вспомнить о «внезапности» нападения фашистской Германии на Советский Союз. Сотни, тысячи донесений из различных источников говорили о том, что Германия вот-вот обрушится на СССР всей своей мощью. Но разведке не верили ни высшее политическое, ни высшее военное руководство. Потому что не хотели верить. И даже сегодня нет-нет да и проскакивают в некоторых публикациях попытки если не обвинить разведку, то приписать ей, будто она накануне Великой Отечественной войны что-то «недоделала». Хотя достоверность многочисленной информации о подготовке Гитлера к войне и готовности к развязыванию агрессии подтверждена полностью и безоговорочно. Ясно, что публикуются подобные явно вводящие читателей в заблуждение материалы не из добрых побуждений.
«Нежелание» верить разведке в 1941 году объясняется тем, что ни страна в целом, ни Красная Армия в должной мере не были готовы к войне, и руководство страны готовило промышленность и всю экономику к будущему противостоянию с захватившими Европу фашистами. Нам необходимо было отсрочить ее начало, не дать повода для обвинений в нарушении договоренностей.

– В приведенной вами цитате из книги «Они руководили ГРУ» отмечается, что в тот период, когда вы возглавляли военную разведку, количество перебежчиков не увеличилось. Что ни говори – показатель, характеризующий уровень вашей деятельности. Но выходит, что они все-таки были? Раньше перебежчики аргументировали свое решение политическими и – шире – мировоззренческими мотивами. Теперь эти мотивы ушли в прошлое. Но предательство не исчезло. Ваша точка зрения на эту проблему?
– По столь важным вопросам хотелось бы дать несколько комментариев. Во-первых, фраза «количество перебежчиков не увеличилось» означает, что в тот период их – перебежчиков – попросту не было, потому не увеличилась суммарная цифра, к цифре за предшествующие годы прибавился «ноль». Это же справедливо по сей день. По­этому, во-вторых, ваше высказывание «тем не менее они (перебежчики) были» применительно к военной разведке справедливо, но относится лишь к ее давнему прошлому. С учетом этого, в-третьих, по поводу моей точки зрения на проблему «неисчезнувшего предательства». Могу в принципе (но не на практике деятельности ГРУ за последние 25–30 лет) высказать следующее.
Мне лично не приходилось общаться с перебежчиками, и слава богу! Но со всей ответственностью, ссылаясь на своих старших товарищей по разведке, могу совершенно определенно сказать, что аргументация перебежчиков «политическими и – шире – мировоззренческими мотивами» – блеф. Расследование случаев предательства показало, что «мотивами» были: жадность, злоупотребление спиртным, моральная нечистоплотность, зависть к своим более успешным сослуживцам. Таким образом, «мотивы» всегда были не мировоззренческие, а низменные.
Говоря о предательстве Родины в широком смысле, не могу не отметить, что эти же мотивы остаются и ныне. Хотя, конечно, добавляются новые, опасные нюансировки: жадность превратилась в алчность, половая неразборчивость и разврат становятся чуть ли не нормой жизни, мораль и нравственность подменяются золотым тельцом.
Содержащиеся на иностранные «субсидии» многочисленные так называемые «исследовательские» организации, непонятные «фонды» и центры с хитроумными названиями, правозащитные клубы открывают широкое поле деятельности антироссийским, антигосударственно настроенным «защитникам демократии». Они размывают российские ценности, развращают людей.
Все это требует, говоря о военной разведке России, особой требовательности при отборе кадров, постоянной кропотливой работы командиров и начальников всех степеней, ветеранов военной разведки по воспитанию молодых разведчиков.

– А не может разведчик оказаться в стане противника потому, что, как утверждают некоторые, отношение спецслужб к нормам морали и нравственности весьма специфическое?
– Нет, не может. Оказавшийся по собственной воле в услужении противника разведчик уже не разведчик; имя ему одно – предатель. Вы же не хотите сказать, что Рихард Зорге был беспринципным человеком? Надеюсь, вы не отнесете в стан беспринципных подполковника Евгения Серге­ева, который в 1987 году отбил у афганских боевиков действующий образец американского переносного зенитного ракетного комплекса «Стингер»? Афганским антиправительственным формированиям американцы передали большую партию этого оружия. За год было сбито 23 советских самолета и вертолета. Необходимо было захватить исправный образец грозного оружия, чтобы срочно разработать меры защиты от него. Проявляя мужество и героизм, эту задачу выполнили Е. Сергеев, тогда майор, и его боевые товарищи. Он был удостоен звания Героя России, но, к сожалению, только в 2012 году, когда офицера уже не было в живых.
Наконец, нелепы предположения некоторых отечественных апологетов зарубежных ценностей, будто западные спецслужбы работают чуть ли не в белых перчатках, а наши – как бог на душу положит.
Конечно, нет абсолютных правовых, нравственных норм, неизменных во все времена от сотворения мира. Их конкретное наполнение зависит от времени, в котором живет человек, от законов страны и обычаев своего народа, от нравственного кругозора социальных групп, которые он представляет. Мы живем не в безвоздушном пространстве. Поэтому для нас, россиян, приемлемо все, что с соблюдением норм внутрироссийского и международного права делает нашу страну могущественнее и в военном, и в социально-экономическом плане. Библейская притча гласит: «Дети мои, если очень опасно, вы можете шагать вместе с дьяволом, пока не перейдете мост». Но это не означает, что так называемая «война грязных трюков», с чем изредка сравнивают деятельность разведки, может быть оправдана всегда; думаю – лишь в тех редких случаях, когда она заменяет настоящую войну, в которой могут погибнуть миллионы. И не более того.
Отношение тех, кто ведет разведку в интересах России, об этом могу судить не понаслышке, к нормам морали и нравственности не «специфическое». К нормам морали и нравственности наши военные разведчики всегда относились в высшей степени, простите за тавтологию, морально и нравственно. Повернется ли хотя бы у одного здравомыслящего человека язык, чтобы назвать аморальным и безнравственным подвиг тех 67 солдат, сержантов, офицеров, которые за проявленное мужество и героизм в ходе двух чеченских кампаний стали Героями Российской Федерации?! Безнравственна ли и аморальна ли деятельность в течение длительного времени в сороковые годы в Европе и США военных разведчиков-нелегалов Героев России Яна Черняка, Артура Адамса, Жоржа Коваля, доставших огромное количество документов по американской ядерной программе и выносивших в своих карманах радиоактивные образцы?! И таким примерам несть числа!
Недопустимо огульно приклеивать ярлык «разведка – это борьба без морали и правил» на разведку всех стран. Да, аморально то, что в 2003 году с трибуны Совета Безопасности ООН госсек­ретарь США Колин Пауэл со ссылкой на разведку «доказывал», будто Ирак имеет оружие массового поражения, чтобы оправдать американскую агрессию против суверенного государства. В данном случае аморальность американской разведки стала результатом аморальности правящей элиты заокеанского столпа демократии – «демократии по-американски».
Военная разведка России – это прежде всего соревнование, борьба умов, требующая от разведчика самоотверженности, изобретательности, высочайшего профессионализма, выдержки, стойкости, преданности своему народу и свой Родине. Строжайшее соблюдение законов своего государства – вот право нашей разведки, ее мораль – беззаветное ежедневное (в мирное и военное время) служение Отечеству в интересах обеспечения ее безопасности.

– Где ж найти необходимое количество рыцарей «без страха и упрека»?
– Как и прежде – в нашем трудолюбивом многонациональном народе. В среде молодых людей Белгородчины, Воронежской, Курской, Тамбовской областей, других регионов страны. Они готовы служить Отечеству, они осознанно выбирают для себя самые трудные жизненные тропы. Конечно, есть в юношеской среде и те, у кого отношение к своей стране деформировано. Но деформировалось это отношение не само собою. Один из важных факторов – воздействие извне. Напомню, что рекомендовал президенту CШA его военный советник Аллен Даллес еще в 1945 году: «Окончится Вторая мировая война. Как-то все утрясется, устроится. И мы бросим все, что имеем, все золото, всю материальную мощь на оболванивание русских людей. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти ценности верить... мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением... Мы будем драться за людей с детских, юношеских лет, будем всегда главную ставку делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее».
Немало из того, что предрекали недруги России, к сожалению, сбылось. Да и сейчас враждебная антироссийская деятельность не осталась в прошлом. И она дает знать о себе. Почему? Мы (имею в виду государство, общество) слишком долго были неоправданно самонадеянными. Мы слишком долго, непозволительно долго почивали на лаврах наших успехов. Мы боролись за достойную жизнь какого-нибудь африканского племени, забывая порой о насущных нуждах людей, живущих в 100 километрах от Москвы. Поэтому нам надо наконец-то удвоенными, утроенными усилиями так «отстраивать» социально-экономические отношения, новое государство, чтобы любой человек мог пойти за его интересы на плаху. Это самый эффективный путь, устраняющий предательство в самом широком смысле. Предательство, когда человек, живущий в нашей стране и паразитирующий на народном достоянии, уничижительно говорит о России, о русском человеке, о Великой Победе, завоеванной в Великой Отечественной войне.
В этой связи приятно особо отметить, что меня радуют успехи Белгородчины в развитии экономики, культуры, социальных отношений, в масштабной повседневной работе по военно-патриотическому воспитанию молодежи. Включилась в нее и моя семья. Вместе с сыном на малой родине, в селе Мазикино Корочанского района, при содействии губернатора области Е. С. Савченко и главы района А. Н. Сергиенко с благословения митрополита Белгородского и Старооскольского Иоанна мы открыли мемориал «Они сражались за Родину. 1941–1945», где увековечены имена всех 300 односельчан, сражавшихся в годы Великой Отечественной войны с фашистскими захватчиками. Впрочем, об открытии мемориала и построенной нами в селе часовне подробно рассказывать не стоит – об этом «Белгородская правда» писала неоднократно. На этом примере хочу показать: успехи области всегда умножают наши, ее сыновей и дочерей, силы, где бы мы ни находились и чем бы ни занимались, рождают добрые инициативы.
Низкий тебе поклон за это, край родной – Белгородчина!