А родина щедро встречает… ружьём

АИСТЫ в волоконовском хуторке Владимировка вот уже без малого пятилетие живут, мне кажется, на интересе и благом расположении людей. Этим птицам здесь очень сочувствуют. Никогда прежде аистов тут не было. И вдруг поселились, соорудив тесноватое гнездовье на верхушке ствола давно высохшей высоченной ветлы. Таскали туда на виду у всех сухие прутья, найденные у огородов и дворов хуторян.
Ветла как раз напротив ­чистеньких и аккуратненьких дворов и огородов Лели (Елены Егоровны Порталенко), Паши (Прасковьи Матвеевны Хорошиловой), фронтовика деда Гришки (Григория Петровича Усенко) да обустроенного им родника, лавочек, на которые эти неутомимые колхозные работники и истовые огородники выходили отдохнуть и полюбоваться, вникнуть в тайны аистовой жизни.

Птицы прилетели на жительство будто в утешение их закатной стариковской поры. Нынче же, не дождавшись очередного прилета аистов, один за другим ушли на местный погост. В хуторках это не редкость. «Приходит время, с юга птицы прилетают…». А тех, к кому летели, уже нет. Увы.
С тревогой глядишь на состарившуюся, помнящую давние, едва не доколхозные, годы ветлу. Сучья с нее пообвалились, позмеилась трещинами лишь кажущаяся прочной оболочка ствола. Вот-вот рухнет. Где тогда жить прибившимся к людям большим доверчивым птицам?
Вообще-то «жилищная проб­лема» у аистов сейчас весьма остра. Пообветшали и сильно уменьшились числом водонапорные башни, часто облюбовываемые аистами на жительство. Старые, высохшие деревья если рубят, то под корень. Мне кажется, если бы аисты умели говорить, они наверняка попросили бы людей оставлять стволы высоких сухих деревьев с хотя бы слегка разветвленной верхушкой и широким обзором с нее окрестностей. Аисты мигом к тем людям присоседятся и порадуют своими семейными хлопотами.
Это не мои праздные мысли. С первыми теплыми днями в гнездо пожаловал один из трех выращенных тут прошлым летом. Разумеется, с супругой. Обосновались. А несколькими днями позднее – родители, изрядно покрупневшие там, на югах. В свое родное гнездо, где своими телами закрывали вылупившихся малышей от градобоин и нестерпимого жара солнечных лучей, неустанно таскали им корм и всякую живность. А из родного гнезда дробный стук аистиных клювов: «Занято». Вот уже больше месяца прилетают сюда «старики», оказавшиеся лишними в своем доме. Прямо как у людей! А может, прилетают проверить, как поживает их молодое поколение? Хотя чего уж там. «Старой» аистихе давно пора высиживать потомство, а не летать с миссией проверок. Бездомны. И как придумать птичью «ипотеку»?
Вообще-то интересный процесс. Веками хуторок не знал аистов. А теперь здесь еще и журавлей добавилось. Видно, теснимые людской цивилизацией, птицы стали выбирать для летней плодотворной в полном смысле этого слова жизни места поспокойнее. Хотя в отличие от аистов, привыкших открыто жить на глазах людей, увидеть журавля – большая редкость. Их узнаешь лишь по громким крикам-стонам – то в одном месте, то в другом. В прошлом году мне лишь дважды довелось увидеть журавлей воочию. Один раз танцующими в дальней от хутора луговине на берегу речушки Сазон, несущей свои холодные воды в Оскол, в другой – всей семейной пятеркой, собирающейся к отлету в теплые страны. Очень осторожные птицы. И осторожность их отнюдь не лишняя, думается. Сегодня и в самых глухих местах можно услышать звуки выстрелов. Всякий раз вздрагиваешь: не в аиста ли, не в журавля?
Можно ли что-то поделать с этими выстрелами? Ведь птиц, прилетающих к нам на лето, все меньше, а стволов ружейных все больше. Открытие летних августовских охот на уток – легальный способ уничтожения остатков дичи, по природному зову стремящейся вернуться в родные места. Неусыпными трудами они выращивают за лето птенцов, стараются поставить их «на крыло», а тут – сезон охоты. И проводы огнем этих сильно поредевших прилетных гостей с каждым годом все гуще, все погибельнее.
Написал я как-то о таком «празднике» открытия охоты в прошлом году. Маленькое озерко у валуйского села Принцевка, обзаведшееся за лето радующейся жизни стайкой уточек, цаплями у осоки, в одну «праздничную» зарю превратилось в мертвую территорию. Славно потешились «оголодавшие» охотники, не пощадив и малых крохотуль-утят...
Этим летом всякий раз всматриваюсь в озерко из окна электрички. И вдруг вижу уточку. Боже мой, как же удалось ей прорваться сквозь тот осенний шквал огня, а теперь вновь вернуться на родину, где на нее, отчаянную жизнелюбку, приходится как минимум добрый (добрый ли?) десяток охотничьих стволов? Хватит, чтобы буквально в пух и прах разнести этот кусочек дикой жизни.
Природа нынче совсем не та, что была в пору тургеневских охот, некрасовского Мазая, облепленного зайчишками. Целесообразно ли открытие летних ружейных «праздников», которые при нынешней степени вооруженности охотничьего люда и скукожившейся численности природной фауны ведут к автоматическому и уже навсегда «закрытию» дикой природы вообще? Этой мыслью через «Белгородскую правду» (29 января 2013 г. «Так добудем или добьем») я поделился с областным департаментом природопользования и охраны окружающей среды, возглавляемым А. Г. Паниным, известным своим подвижничеством в решении экологических проб­лем. Но вот что думают в его департаменте о «праздниках» открытия сезонной охоты, пока неизвестно.
А птицы – как люди. Родина их влечет всегда. Будут лететь к нам, пока не истребим последнюю. Опустошить природу при нынешнем техническом могуществе человеку недолго.
Не пора ли нам попытаться отказаться от романтики ружейных истребительных охот, как пытаемся отказываться сейчас от «романтики» курения. Нужда в том не меньшая.