Юрий Ефимов: «Белгородцы – люди морской закалки»

Родился в декабре 1952 года в Смоленской области. В 1956 году родители переехали на постоянное место жительства на Белгородчину. Окончил восемь классов средней школы. Военно-морское образование получил в Ленинградском Нахимовском военно-морском училище, в Высшем военно-морском училище радиоэлектроники имени А. С. Попова, а также в Военно-морской академии имени маршала А. А. Гречко. Специальность – радиоэлектронная борьба. Кроме того, окончил Приморский институт переподготовки и повышения квалификации кад­ров для госслужбы, высшие академические курсы при Военной академии Генерального штаба.
Служил на надводных кораблях Балтийского, Северного, Тихоокеанского и Черноморского флотов. Девять лет был начальником службы радиоэлектронной борьбы оперативной эскадры надводных кораблей Тихоокеанского флота и три года начальником службы радиоэлектронной борьбы Тихоокеанского флота. С 1998 года по 2008 год (до увольнения в запас) – в Главном штабе Военно-морского флота России в качестве начальника службы радиоэлектронной борьбы Военно-морского флота Российской Федерации.
Сейчас заместитель генерального директора – руководитель представительства ОАО «Владимирский завод «Электроприбор» в Москве.
Награжден орденами и медалями Советского Союза и Российской Федерации, многими ведомственными наградами.
Заслуженный военный специалист Вооруженных сил Российской Федерации.
Кандидат военных наук.
­– Юрий Васильевич, не однажды доводилось встречать утверждения, будто истоки особого почтения белгородцев к морю, морякам восходят к временам Петра I. Не сказались ли они на вашем профессиональном выборе? Как вы относитесь к подобным утверждениям, поскольку колыбелью Военно-морского флота России считается Воронеж?
– До сих пор удивляюсь, что нашим краям, удаленным от большой воды на сотни километ­ров, волею судьбы суждено было стать колыбелью отечественного Военно-морского флота. Читатели «Белгородской правды» знают, что в XVII веке у России не было выхода в теплые моря. Поэтому Петр I обратил взор на Черноморскую и Азовскую акватории. В то время попасть на их берега можно было только по Дону. Но турецкая крепость Азов надежно «закупоривала» водную артерию. Первый поход Петра I на Азов был неудачным – главным образом потому, что овладеть крепостью не позволили турецкие военные корабли. Тогда царь принял решение построить свой Военно-морской флот. Выбор пал на Воронеж: город стоял на одноименной реке, впадающей в Дон, его окружали корабельные леса. Кроме того, был нелишним и опыт строительства здесь речных судов.

Задумано – сделано. Первые корабли заложили зимой 1695 года, а уже к лету 1696 года строительство флота было завершено. Петр I, не мешкая, начал второй поход на Азов, который оказался успешным. Россия получила выход в Азовское море и вернула ранее принадлежавшие ей земли. В связи с этими успехами 20 октября 1696 года собралась боярская дума. Молодой царь отметил большую роль в виктории, как он выражался, военных судов, участвовавших в азовских походах, и необходимость иметь собственное кораб­лестроение. Передо мной книга с его словами: «Нечто же лучше мню быть, же воевать морем. Понеже зело блиско есть и удобно многократ паче, нежели сухим путем. К ему же потребен есть флот». Мнение Петра I боярская дума одобрила и пришла к единогласному решению: «Морским судам быть». Выходит, что «окно в Европу» Петр начал рубить отнюдь не со стороны Балтики, а со стороны Азовского и Черного морей.
Но не стоит забывать, что в те годы Московское государство было разделено на территориальные военно-административные единицы – так называемые разряды, которые стали промежуточным звеном между центральной властью и уездами и подготовили создание в начале XVIII века крупных административных единиц – губерний. Был среди них и Белгородский разряд с центром сначала в Белгороде, а позднее в Курске. Разряд включал в себя полностью или частично нынешние Белгородскую, Воронежскую, Курскую, Орловскую области России, а также Сумскую и Харьковскую области Украины. По росписи 1677–1678 годов в него входил 61 город. Воевода Белгородского разряда также возглавлял и Белгородский полк, именем которого сейчас названа одна из улиц Белгорода. При необходимости под команду Белгородского полка должны были сходиться со своими отрядами воеводы Орла, Тулы, Ельца, других городов. По мнению историков, общая численность Белгородского разрядного полка колебалась от 19 до 30 тысяч воинов.
Иными словами, вся гражданская и военная власть на территории разряда была сосредоточена в руках белгородского воеводы. Распространялась она и на Воронеж. Только в 1700 году Воронеж перестал подчиняться воеводе Белгородского полка и стал управляться начальником Адмиралтейского приказа. Значит, проб­лемы, которые приходилось решать при строительстве флота, не миновали и белгородского воеводу, и все население края. Эти факты установлены документально. Например, в списке городов, приписанных к Воронежскому адмиралтейству в 1701–1712 годах, мы видим города Верхососенск и Усерд (ныне село Стрелецкое Красногвардейского района). Из новооскольских, старо­оскольских, усердских дубрав в Воронеж потоком шел корабельный лес, продукция сельскохозяйственного производства. В Воронеж направляли «работных людей», которые осваивали новое для себя дело – строительство морских судов. Когда в Воронеже были открыты первые учебные заведения по овладению морским делом, учились в них и выходцы из нашего края.
Обратим внимание и на такие цифры. Воронеж был центром отечественного военного судостроения вплоть до 1711 года. Здесь сооружено свыше тысячи кораблей и более 10 тысяч вспомогательных судов. На строительстве и обслуживании флота были заняты ежегодно от 50 до 100 тысяч человек. Нетрудно предположить, что «представительство» наших земляков было тоже довольно внушительным. Не будем забывать также о том, что Белгородский разрядный полк хаживал и на Азовское, и на Балтийское моря. Поэтому можно сказать, что вклад белгородцев в становление отечественного флота был весьма ощутимым, что именно события тех лет сказываются на нашем отношении к морской службе.
Конечно, историческая память и поныне живет в каждом из нас, определяя, порой подспудно, нашу жизненную позицию и наши профессиональные ориентиры. Мои рассуждения не умозрительны. «Белгородская правда» неоднократно рассказывала о династии Касатоновых, из которой вышли три адмирала флота. Поэтому нет нужды углубляться в эту тему. Применительно к нашему разговору подчеркну лишь, что родоначальником династии был боярский сын Владимир Касатонов, фамилия которого значится именно в государевом ­реестре Белгородского полка. Кстати, с адмиралом И. Касатоновым, который командовал Черноморским флотом и долгое время был первым заместителем главнокомандующего Военно-морским флотом России, знаком лично, служил с ним в Главном штабе Военно-морского флота России. Я, как и Касатоновы, тоже с детства грезил морем.
Но, думается мне, что не нужно как приуменьшать значение исторической памяти в выборе наших профессиональных приоритетов, так и безгранично преувеличивать ее. Море далеко не всегда «синее море». Это коварная, могучая стихия, не прощающая малодушия и несобранности. Поэтому для белгородцев, как, впрочем, и жителей всей страны, моряк – воплощение покорителя, если не сказать повелителя стихии. Белгородцы – люди морской закалки! В разные годы в Военно-морском флоте страны служили 37 тысяч посланцев нашей области. Что это значит? Это значит, что они обладали недюжинным здоровьем. Это значит, что у них были необходимые знания. Это значит, море дало им возможность повидать мир. Я, например, проходил службу на тяжелом авианесущем крейсере «Новороссийск», который в составе группы кораблей с 17 октября 1983 года по 27 февраля 1984 года совершил переход из Североморска вокруг Европы, Африки и Азии во Владивосток. Незабываемые впечатления, доложу вам!
Морские походы расширяют кругозор не меньше, чем самые авторитетные академии! Это значит, наконец, что нашим землякам были присущи такие качества, как смелость, самоотверженность, порядочность, коллективизм. Откроем «Вокруг света на «Коршуне» моего самого любимого писателя-мариниста К. Станюковича. Вот что говорит один из героев произведения матрос Бастрюков: «Вода – не сухая путь. Ты с ей не шути и о себе много не полагай... На сухой пути человек больше о себе полагает, а на воде – шалишь! И по моему глупому рассудку выходит, милый баринок, что который человек на море бывал и имеет в себе понятие, тот беспременно должон быть и душой прост, и к людям жалостлив, и умом рассудлив, и смелость иметь». Яркая, реалистичная характеристика покорителей морских просторов. Как же к таким людям относиться без особого почтения?

– Чувствуется, что вы хорошо знаете историю области, хотя провели в наших краях лишь детские годы…
– По состоянию души и, если можно так сказать, по крови я белгородец. Моя мама, Надежда Ивановна, родом из села Романовка Краснояружского района. В семье было 13 детей, но осталось в живых девять. Отсюда она, 18-летняя девчонка, ушла на фронт. Правда, образования у нее не было никакого, поэтому определили поваром. Отец, Василий Давыдович – выходец из Смоленской области. Воевал в летных частях. Был механиком. После войны родителей направили служить в Смоленскую область. Однажды случилось несчастье: на аэродроме в помещение, где находился отец, попала молния. Его контузило. Состояние здоровья не позволяло продолжать службу, и родители переехали сначала в Романовку, а потом в Красную Яругу. В первое время работали, где придется. Но в конце концов армейские навыки отца были востребованы в воинской части, что под Грайвороном.
Признателен местной школе за знания, за «первоначальный жизненный опыт». Они позволили идти по жизни уверенной походкой. И не только мне. Я оканчивал восьмой класс «дневной» школы, а мой отец восьмой класс – вечерней. Потом он поступил в техникум, продвинулся по работе. Как говорится, мы с отцом тоже «одноклассники». Благодаря школе я увлекся литературой. Здесь начал петь. Хор Нахимовского училища, в которое поступил благодаря знаниям, полученным в школе, не однажды показывали по Центральному телевидению, когда мы приезжали в Москву для участия в парадах на Красной площади. Показывали и меня, запевалу. Правда, специального музыкального образования у меня нет. Но увлечение пением осталось на всю жизнь. Поэтому многим обязан Белгородчине, людям, меня окружавшим. Область для меня – малая родина. Интересуюсь всем, что с ней связано. Интересуюсь сердцем.

– Когда первый раз увидел вас, обомлел: рост под два метра, плечи, как у былинного богатыря, а еще аккуратная, интеллигентская бородка. Знаю, что в советские времена ношение бород в армии и во флоте не приветствовалось. Не приветствуется оно и сейчас. Подумалось: видать, «крепкий орешек» контр-адмирал, «упертый», настойчивый человек, коль ему удалось «отстоять» свою бороду...
– Не ожидал, что борода – критерий «упертости» морского офицера (смеется). О себе трудно судить объективно. Ношение бород не запрещено уставом. Но негласно оно не приветствуется. Может быть, потому, что вносит элемент «гражданской вольницы» в строгие флотские порядки. Хотя некоторые известные наши флотоводцы – Степан Осипович Макаров, например, носили бороды. Вероятно, подспудно их манеры воздействовали на меня. Во всяком случае, в отпусках, еще будучи лейтенантом, я заводил бороду. Когда возвращался на корабль и докладывал о прибытии, мне, по обыкновению, приказывали привести себя в порядок. С бородой приходилось расставаться. Шли годы, менялись звания и должности, но мое «расставание с бородой» превратилось в ежегодный ритуал. Однажды, уже в постсоветские времена, когда стал адмиралом, «бородатый вопрос», как шутили коллеги, вынесли даже на офицерское собрание. Коллективно решали, как быть. Проголосовали единогласно: пусть, мол, носит.
Так что, как вы говорите, «упертости» у меня хватает. Она нередко помогает. В школьные годы увлекался фотографией, выпускал стенную фотогазету. Мои старания отметили путевкой в Артек. Там впервые увидел «живое» море и окончательно решил: буду морским офицером. Однажды услышал по радио, что Ленинградское Нахимовское военно-морское училище набирает курсантов. Я – на велосипед и в Борисовский райвоенкомат. Военком, майор, развел руками: ничем не могу помочь, разнарядка для направления в училище не поступала. Тогда я сам сделал запрос в училище. Через месяц пришло письмо. Читаю – и душа к небу от радости: приезжай, мол, парень, мы тебя ждем! Я снова к райвоенкому. Тот оформляет документы и приговаривает полушутя-полусерьезно: «Настырный, хваткий, далеко пойдешь. Быть тебе адмиралом. Дай бог, чтобы не остановили». Считаю, что не остановили.
«Упертость» пригодилась и при распределении после окончания Высшего военно-морского училища радиоэлектроники имени А. С. Попова. Мне предлагали распределиться в один из военных институтов Воронежа для проведения научно-исследовательских работ военной тематики. Но я настоял на своем и был направлен на службу на Северный флот. Конечно, в институте было бы поспокойнее. Особенно для ­семьи. Не потребовалось бы переезжать с места на место с десяток раз. Но не моя это стезя. Не моя!
Так что «упертость», наверное, наша фамильная черта. А по большому счету могу сказать: никому не стоит искать счастья на морях и в гаванях, не обладая настойчивостью. Морские просторы необъятны, но, чтобы «поймать волну», надо иной раз пролезть в игольное ушко.

– Вы специалист по радио­электронной борьбе. О ней в последнее время написано много. Как вы считаете, утверждения о высокой эффективности этой борьбы в морских условиях относятся больше к мифам или являются реальностью?
– Докладываю: какие могут быть мифы, если налицо реальные события и факты?! Надеюсь, обратили внимание на опубликованное во многих средствах массовой информации сообщение о недавнем происшествии в Черном море с боевым эсминцем американских военно-морских сил «Дональд Кук». Американцы не скрывали: пребывание эсминца в Черном море связано с событиями на Украине. Корабль оснащен комплексом противоракет «Иджис», способных уничтожать баллистические ракеты в заатмосферном пространстве. «Дональд Кук» чувствовал себя хозяином в море до тех пор, пока на его пути не возник российский СУ-24, который, заметим, относится к устаревшим образцам штурмовиков. Эсминец заблаговременно засек цель и сопровождал ее. И вдруг в самый ответственный момент оборудование корабля «просело» под влиянием радиоэлектроники самолета. СУ 24 прошелся над «Куком» несколько раз, имитируя ракетные атаки по цели, а попытки техников оживить «Иджис» и дать целеуказания для систем противовоздушной обороны оказались безрезультатными. Лишь тогда, когда СУ-24, показав американцам хвост, ушел к российским берегам, эти системы вновь ожили. Утверждается, что после визита СУ-24 команда «Кука», которая могла погибнуть с десяток раз, впала в транс, а около трех десятков моряков написали рапорт на увольнение.
Допускаю, что кое-что в информации приукрашено. Журналисты ведь любят иной раз «припудрить» материал, навести на него привлекающий читателя глянец. Но факт остается фактом: «Дональд Кук» ретировался в румынский порт.
Приведу еще один пример. На Балтийском флоте в свое время были сформированы две группировки кораблей. У одной было превосходство в вооружении, у другой – в средствах радиоэлектронной борьбы. Именно она и выиграла учения. Поэтому оставим мифы в стороне. Без современной радиоэлектронной начинки корабль в море что плоскодонка, с которой противник разделается в два счета. Тяжелый авианесущий крейсер «Новороссийск» нес не только самолеты с вертикальным взлетом и посадкой, вертолеты, самое современное по тем временам ракетное вооружение, но и был буквально напичкан радиоэлектроникой, которую в первую очередь мне и моим подчиненным довелось обслуживать. Любой противник не мог не считаться с грозными возможностями крейсера. Приятно, что в 1985 году он был признан лучшим надводным кораблем Тихоокеанского флота. Правда, часто задачи команде ставились шире, чем позволяли технические возможности. Но мы находили способы их решать. Доходило до того, что в грузовом отсеке вертолета размещали оборудование и размещались сами. Винтокрылая машина, поднимаясь и удаляясь от крейсера на многие километры, расширяла наши возможности. Мы обнаруживали чужеземные корабли, находившиеся от нас порой за две тысячи миль. Однажды полет едва не привел к трагедии. Вертолет при взлете рухнул на палубу: как выяснилось, во время набора высоты были перебиты лопасти винтов. Поднимись винтокрылая машина немного выше, не беседовал бы я сейчас с вами.
Собственно говоря, применение радиотехнических средств борьбы с противником тоже началось по инициативе «снизу». Как вы думаете, когда это произошло? Нет, ошибаетесь, не в Великую Отечественную войну, много раньше. 15 апреля 1904 года при обороне Порт-Артура с помощью радиопомех были подавлены радиопередачи японских кораблей-корректировщиков огня. Таким образом, наша служба зародилась 110 лет назад. В Вооруженных силах Российской Федерации учрежден День специалиста радио­электронной борьбы, который также утвержден Президентом РФ и отмечается ежегодно 15 апреля. Так что история нашей службы вековая. Путь пройден огромный. Первый этап – расширение арсенала средств радиоэлектронной борьбы. На втором этапе радиоэлектронная борьба превращается в самостоятельный вид оперативного (боевого) обеспечения с расширением размаха ее ведения до масштабов применения сил флота. На третьем этапе радиоэлектронная борьба перерастает в специфическую форму боевых действий. Происходит качественное ее развитие, обусловленное интеграцией систем разведки, связи и управления силами и оружием различных уровней в единую систему. Современная электроника способна обнаруживать чужие корабли за горизонтом, выводить из строя средства обнаружения и управления противника. С другой стороны, она может надежно защищать наши корабли от ударов с суши, с моря и с воздуха. Поэтому, перефразируя, можно сказать: тот, кто владеет современными средствами радиоэлектронной борьбы, тот владеет морем.
У меня, конечно, свои этапы службы. Наиболее трудными, считаю, были годы, когда возглавлял службу радиоэлектронной борьбы Тихоокеанского флота, а затем в течение десяти лет одно из звеньев Главного штаба Военно-морского флота России – службу радиоэлектронной борьбы Военно-морского флота Российской Федерации. После распада СССР приходилось многое менять, пересматривать, создавать заново. Были нарушены связи с поставщиками вооружения и запасных частей, многие из которых оказались за рубежом. Но главное – финансовые ресурсы, которых постоянно не хватало не то что на перспективные разработки – на текущие нужды. Но вертелись как белки в колесе, выкручивались как могли, за повседневными делами и заботами не забывая о перспективе. Горжусь, например, тем, что под моим началом разработан эффективный многофункциональный корабельный комплекс радиоэлектронной борьбы, предназначенный для индивидуальной защиты кораблей среднего класса от высокоточного оружия. На бытовом уровне говорят, что против лома нет приема. Мы нашли против высокоточного оружия приемы и теперь можем превращать его в хлам, в лом. Корабли с такими комплексами желанны на всех флотах. В том числе – и на Черноморском.

– Включение в состав Российской Федерации Крыма и Севастополя у всех на устах. С вашей точки зрения, новый статус Крыма будет способствовать повышению обороноспособности страны, позволит укрепить Черноморский флот, повысить надежность защиты морских рубежей юга России?
– Давайте подумаем вместе. Крым и Севастополь стали неотъемлемой частью территории нашего государства не по нашей, россиян, прихоти. За это решение высказались 97 процентов жителей полуострова. Высказались не на кухнях, не в ходе социологических опросов, а на референдуме. Для нас, российских граждан, очень важно, что в условиях шантажа и угроз жители Крыма и Севастополя твердо заявили о своем стремлении держать курс к российским берегам. Ряды россиян пополнили более двух миллионов единомышленников, разделяющих наши нравственные и духовные ценности, наши политические взгляды. В их числе немало военнослужащих – носителей традиций М. Лазарева, П. Нахимова, Ф. Ушакова и многих других прославленных защитников Отечества, которые сражались на крымской земле. Поэтому считаю, что «человеческий капитал» Крыма и есть самое главное достояние, которое умножает и экономический, и культурный, и оборонный потенциал России.
Теперь о Черноморском флоте. То, что он России крайне необходим, доказано историей Отечества. Непосредственно с ним связаны многие наши славные победы. Но, как писал Булат Окуджава, «времена не выбирают». К сожалению, настало такое время, когда Черноморский флот России пришлось делить с Украиной, проситься у нее на постой. Проблема «постоя» лежала в основе российско-украинских отношений все годы новейшей истории. Мы платили Украине приличные деньги за пребывание флота на ее территории. Мы шли на экономические и иные преференции соседней республике. Мы поддерживали моряков-черноморцев всем миром. Знаю, в частности, что более 20 лет администрация Белгорода шефствует над большим противолодочным кораблем «Керчь». Область направляла на флот наиболее подготовленных юношей. Материальную и моральную поддержку оказывали и другие регионы.
Тем не менее, если называть вещи своими именами, нельзя не признать, что последние два десятилетия у Черноморского флота фактически не было перспектив для развития. Вот в чем беда – не было! Основную причину попытаюсь объяснить на бытовом примере. Предположим, вы арендуете квартиру. Ее хозяин оговорил с вами условия аренды: не жениться, не принимать гостей, ложиться спать не позже 10 часов вечера, горячую воду не включать. Как бы вы чувствовали себя в таких «объятиях»? Но с квартирой проще. Не нравится, нашел другое жилье – и все дела.
А вот с флотом куда сложнее. Посмотрите на карту Черного моря. Не надо быть большим специалистом, чтобы понять: на прилегающем к нам побережье с военно-стратегической точки зрения нет более удобных «квартир» для флота, чем Севастополь, Крым в целом. Правда, непростые отношения с украинской стороной побудили нас развивать инфраструктуру флота в Новороссийске. Как вспомогательная точка для базирования и обслуживания кораблей Новороссийск подходит. Ее надобно, по моему мнению, развивать и дальше. А вот в качестве основной базы она не годится. В случае военных действий противник может «запереть» там наши корабли в два счета.
Учитывая все это, украинская сторона предусмотрела такие условия аренды, которые буквально спеленали флот. Начнем с того, что его дележка продолжалась шесть долгих лет. Только 31 мая 1997 года было подписано соглашение о статусе и условиях пребывания Черноморского флота Российской Федерации на территории Украины. Согласно этому документу, в украинских территориальных водах и на суше могла находиться группировка российских кораблей и судов численностью до 388 единиц (из них 14 подвод­ных дизельных лодок). На арендуемых аэродромах мог быть размещен 161 летательный аппарат. Но к этому моменту из-за безденежья, организационных и иных неурядиц флот уже не имел многого из того, что допускало соглашение. А пополнить его кораблями новых проектов взамен устаревших, модернизировать имеющиеся хозяева не позволяли, ссылаясь на то, что в подписанном документе об этом речь не идет.
С 2006 года Украина начала досматривать все, что предназначалось флоту. Везешь ракеты – досмотр. Везешь наволочки – тоже досмотр. Плюс таможенный сбор со всего, что везешь. Был случай, когда украинская сторона не разрешила ввозить анестезирующие препараты, предназначавшиеся медицинским учреждениям флота. Мол, покупайте у нас втридорога и пользуйтесь на здоровье. Вот ведь какие были «любезности»! Службу к 2014 году на флоте несло около 25 боевых кораблей всех типов и примерно столько же судов обеспечения (в 1991 году было более 300 боевых кораблей и вспомогательных судов). В 1991 году в составе флота было свыше 400 самолетов морской авиации. К 2014 году их осталось всего 60.
Но и за это нужно низко поклониться всем, кто служил и служит во флоте. Они сумели сохранить его ядро и его традиции. Они сумели сделать все возможное (а порою и невозможное), чтобы южные рубежи Отечества оставались в неприкосновенности. Думается, стоит напомнить читателям лишь один факт из жизни флота. Тяжелый авианесущий крейсер «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов» – единственный корабль такого класса в Военно-морском флоте России. Дальность плавания крейсера – 8400 миль. На авианосце могут базироваться истребители СУ-33 и МиГ-29К, а также вертолеты различных модификаций. Сейчас корабль постарел, в связи с почтенным возрастом приобрел кучу «болячек», но и теперь, спустя два десятка лет, он является своеобразным символом морского могущества нашего государства. Ну так вот, в декабре 1991 года по воле команды корабль «сбежал» из Севастополя в Североморск, приобретя таким образом российское «гражданство». Команда «увела» корабль, ибо не хотела служить государству, которому не присягала. Если бы сейчас на каждом нашем корабле была сформирована такая команда, нам бы, образно говоря, любое море было бы по колено!
Сейчас Черноморский флот находится не в «гостях», а на территории Российской Федерации. Перспективы его развития, конечно, иные. Начало положено. Буквально на днях прошла информация, что для флота построена самая современная дизель-электрическая подводная лодка. Неоценим Крым и с точки зрения радиоэлектронной борьбы: установив на горах специальное оборудование, мы получим возможность обнаруживать заморские корабли не только в Черном или в Средиземном морях, но и в Атлантике.

– Сейчас у вас другие заботы. По морю не скучаете?
– Скучать некогда. Мои служебные обязанности и сейчас связаны с разработкой и поставкой на корабли средств радиоэлектронной борьбы. Кроме того, возглавляю региональную общественную организацию ветеранов этой службы. Представьте, чтобы зарегистрировать ветеранскую организацию в Минюсте России, потребовалось полтора года. Некоторые наши федеральные органы власти, да и региональные тоже, похоже, привыкли работать в штилевую погоду, когда за кормой тишь да гладь да божья благодать. А ведь за окном время от времени штормит, и штормит серьезно. Но за окном это пока как бы одно государство, а в кабинетах другое – ни от кого не зависящее, самонадеянное, валь­яжно-бюрократическое. От этого страдают и экономика, и военное дело.
Являюсь одним из старейших членов и организаторов биль­ярдного клуба под названием «Седьмая луза». Почему седьмая? В бильярдном столе, как известно, шесть луз. В жизни тоже эти «обязательные» лузы есть. Нас загоняют в них бытовые обстоятельства, рабочие стрессы, различные неурядицы. А «Седьмая луза» – луза отдох­новения. Общаемся, участвуем в городских соревнованиях, сами проводим турниры. Вышли даже на международный уровень. Недавно вернулся из Минска, где вели «тяжелые бои» 24 команды, представляющие все силовые структуры Белоруссии и России. Такие соревнования помогают ощущать чувство локтя товарищей. А оно незаменимо в любой обстановке.
Но, если честно, море, морские походы до сих пор снятся. Нет-нет да и всплывет в памяти песня: «Моряк вразвалочку сошел на берег, как будто он открыл пятьсот Америк. Ну не пятьсот, так пять, по крайней мере. И все на свете острова он знал как дважды два. И пусть проплавал он всего неделю, и юнгой числился на самом деле. Девчонки ахали и вслед глядели. Всегда нам кто-то смотрит вслед – в семнадцать лет!».
С ощущением этого непреходящего чувства молодого задора, жаждущего открытий, и живу.