«Помощь даёт нам чудесную батюшка наш Серафим»

МИНУВШЕЙ осенью, после очередного обследования у кардиологов, стало очевидно: нашему сыну, нашему Николаю-Нике необходима очередная операция на сердце. Две предыдущие, одна за другой, были сделаны, когда малышу не было и шести. Прошло почти восемь лет, но до сих пор в памяти живо каждое мгновение тех тяжелых дней. Тогда верилось: все позади. Но оказалось, что коварная болезнь выползла снова, и обычными лекарствами уже не обойтись.
Из больницы выходили удрученные, подавленные. Снова – тот же кошмар! Как пережить, как выдержать? Николай, правда, держится молодцом, но это внешне, а что у него в его бедном сердце сейчас творится?
А ночью мне приснился батюшка Серафим Саровский. Это было очень странно. Я не склонна верить снам и, проснувшись, стараюсь понять, что послужило поводом для сновидения, – чаще всего тут же и нахожу ответ в недавних встречах, рассказах, просмотренных телепередачах, прочитанных книгах. Но ни накануне, ни в обозримом прошлом я совсем не думала об этом святом, не обращалась к нему в молитвах.
Нет, вовсе не потому, что я не почитаю батюшку Серафима. Напротив, он – один из моих самых любимых святых, да еще и земляк: я ведь родом из Курска, как и преподобный Серафим; родилась в пасхальную ночь под звон колоколов Сергиево-Казанского собора, того самого, который строили родители отрока Прохора (так звали преподобного в детстве) и с колокольни которого он упал, но был подхвачен Ангелами и поставлен на землю. Уже в наши дни на этом месте долгое время лежал большой камень в память о бывшем тут чуде, а позже поставили сень и неподалеку – часовню. Недалеко от Сергиево-Казанского собора – Воскресенско-Ильинский храм, где венчались родители преподобного и где крестили младенца Прохора.
А еще чуть подальше – улица, на которой жило это семейство. Однажды Прохор тяжело заболел и был уже при смерти. Как раз в это время совершался ежегодный крестный ход с чудотворной Курско-Коренной иконой Божией Матери (помните картину Репина?). Сильный ливень помешал нести икону привычным путем, крестный ход свернул в боковую улочку, чтобы сократить путь, и оказался возле дома, где мать молила Богородицу исцелить сына. Заслышав пение, она вынесла ребенка на улицу и положила на землю: чудотворную икону пронесли над больным отроком – Матерь Божия сохранила для России будущего святого. Время не пощадило дом, где прошло детство преподобного. Но улица осталась почти такой же. И даже благодаря настойчивым и многочисленным просьбам недавно почившего митрополита Курского и Рыльского Ювеналия была переименована в улицу Серафима Саровского.
…Я отвлеклась от своего рассказа, но лишь для того, чтобы рассказать, насколько близок мне – почти как родственник, ведь мои корни в Курске уходят в глубь веков – батюшка Серафим, под покровом которого я, как и все куряне, жила с детства. А в эти тяжелые дни осознания неизбежного – грядущей (замечу в скобках: очень сложной) операции младшему из наших пятерых детей я почему-то забыла о батюшке Серафиме. Но он обо мне не забыл! Он сам пришел ко мне во сне, в священнических ризах, улыбающийся и сияющий неземным светом. Он что-то говорил мне, но, проснувшись, я не могла вспомнить, что именно. Я уже сказала, что стараюсь не обращать внимания на сны – ведь чаще всего они лишь плод нашего воображения или, не дай Бог, вообще бесовское наваждение. Вот и об этом сне не стала никому говорить. Но на душе все равно было светло, радостно и спокойно. И батюшке Серафиму я снова стала молиться.
А еще через несколько дней мне пришло письмо из… Сарова. Неизвестная мне женщина писала: «Вы меня не знаете – я Вас знаю по Вашим рассказам в журнале «Лампада» и газете «Благовест»… Чтение журнала и газеты всегда начинаю с Ваших рассказов. Радуюсь за Вас, переживаю за Вас, молюсь за Вас».
Я довольно часто – как и всякий журналист-публицист – получаю сообщения и письма по Интернету или по обычной поч­те от незнакомых мне прежде людей. Но дело в том, что как раз в «Благовесте», а тем более в «Лампаде» мои последние публикации были уже довольно давно. Почему же письмо от читательницы – и именно из Сарова – пришло сейчас? Да вот же он, ответ – в последних строках письма: «В Саров так просто не приедешь… Если нужно особо о чем-либо помолиться в Сарове или Дивееве – я готова Вам помочь».
Ну конечно, надо бы самим быстренько собраться и по­ехать хотя бы в Дивеево (Саров до сих пор закрытый, режимный город, паломников туда не пускают), но у нас сейчас – срочные сборы в дальнюю дорогу, в кардиохирургический центр. Успели только в родную Курско-Коренную пустынь съездить (а там тоже встречает батюшка Серафим в скульптурном исполнении Вячеслава Клыкова). Людмилу (так зовут мою новую подругу) я, конечно, попросила помолиться о нашем сыне.
В ответ – посылка. Открыла – не сдержать слез. Полная коробка святынек: все, освященное в Дивееве и Сарове. Свечи, ладан, иконка, маслице, освященное у мощей батюшки, водичка из источника, сувениры, любовно изготовленные руками дивеевских монахинь, конфеты, колокольчик, ложки с гравировкой «Саров», книжечка о святом старце… А вот – прос­форки с литургии (да-да, конечно, с той, где молились и о болящем отроке Николае), сухарики, освященные в чугунке батюшки Серафима, и даже маленький носовой платочек, освященный на его святых мощах, с предупредительной надписью в упаковочном пакетике: «Не стирать». Один наш знакомый, увидев этот платочек, хмыкнул: «Умеют монахини делать деньги». Но даже это ироничное замечание не омрачило радости. В конце концов – по вере вашей да будет вам.
Еле дождалась сына из школы: «Ника, тебе батюшка Серафим посылку прислал!». Да и как иначе было расценить этот дивный подарок. Ведь в посылке было письмо от Людмилы. Она писала, что заказала сорокоуст в Дивееве и закажет в Сарове, а главное – «Отстояла литургию в Дивееве. Поклонилась батюшке Серафиму, постояла рядом с его мощами… Батюшка говорил: «Когда меня не станет, приходите ко мне, как к живому…». И я просила батюшку от своего и Вашего, Марина, имени, чтобы батюшка помог, помолился за Коленьку. Говорила с ним, как с живым: «Батюшка, меня матушка Марина просила помолиться за сыночка Коленьку, и я приехала к тебе, чтобы передать ее просьбу». Если батюшка так говорил, то он обязательно услышит и поможет».
Я еще не успела написать Людмиле письмо, как она нашла меня в Интернете и тут же предложила новую помощь. Учителя школы, где Людмила еще с советских времен работает преподавателем, узнав о нашей беде, согласились ранним утром, до начала рабочего дня, в одно и то же время молиться об исцелении отрока Николая. Эта молитва по соглашению началась за два дня до нашего отъезда и возносилась из Сарова до тех пор, пока мы не вернулись после операции домой. А пока были в кардиоцентре в Перми (о нем – отдельный рассказ), мы с сыном молились перед купленной в Коренной пустыни иконкой с изображением Курско-Коренного образа Божией Матери и преподобного Серафима. Кстати, операцию Николаю делали 10 декабря, в день памяти икон Божией Матери «Знамение» (в том числе и Курско-Коренной).
А как же нам пригодился маленький платочек, освященный на мощах батюшки! В первые дни после операции у Ники очень болела грудь. Нет, не сердце – вся грудина. Ведь чтобы сделать операцию на сердце, сначала распиливают и разгибают все ребра. Потом их снова возвращают на место и соединяют металлической проволокой. Послеоперационный шов – от горла до желудка. И все это болит.
Нас предупредили: «Будет болеть сильно – обращайтесь, дополнительно введем наркотическое средство». Болело сильно. Но от дополнительных обез­боливающих мы отказались. Ника сам клал на грудь маленький платочек от батюшки Серафима – и боль стихала, ребенок засыпал. А если поднималась температура, я наливала в чашку взятую из дома водичку из источника Божией Матери в Курской Коренной пустыни, добавляла в нее немножко воды из пузыречка из батюшкиной посылочки и окропляла сына.
Мы пробыли в кардиоцентре минимальное для такой операции время. И вот уже снова вокзал, поезд, обратная дорога. Но и тут не обошлось без искушений. Ночью сыну внезапно стало плохо: началась рвота, поднялась температура. Что это? Отравление купленными наскоро в дорогу продуктами? Или что-то с сердцем? В купе (слава Богу, отдельном) жарко, душно, отопление работает на всю мощь, поезд болтает. Утро. Станция. Поехали – запоздало мелькнуло в окне: «Нижний Новгород». Потянулись леса. Да ведь где-то тут недалеко – Дивеево, Саров. «Батюшка Серафим, помоги!». Поезд внезапно резко тормозит и останавливается. По расписанию – никакой остановки в ближайшие пару часов. За окном – снег и лес. Стоим 15 минут, 30… Однако в вагоне стало легче дышать. Да это же отопление отключилось. А Ника заснул. Стоим. Час, полтора. За окном на параллельных путях – ремонтный поезд. В соседнем с нами купе – провод­ники.
К ним заглянул кто-то из ремонтников. Слышу: «У локомотива внезапно пропала тяга. Причину не поняли, но наладили, скоро поедем». Николай проснулся: «Меня уже не тошнит». В Москву прибыли с часовым опозданием. У нас сократилось время на пересадку – нет, мы не опаздывали, просто поезда до Курска нам почти не пришлось ждать.
Вот и все. Пока – все. Я верю, что у моего сынишки все будет хорошо, он окрепнет, наберется сил, и мы вместе поедем к батюшке Серафиму.