Главный ресурс земледельца

Готовя этот материал, я старался понять, как сельские и связанные с селом люди приходят к «no-till», что в переводе и осмыслении означает «прямой сев».
Кого гнать со двора
На пике белгородской специализации 60–70-х годов передовые специализированные колхозы имени Жданова и имени Фрунзе, что под Белгородом, знали Валерия Андреевича Небавского главным инженером. Оба хозяйства крупные. Под началом специалиста ходили трактора и полчища сельскохозяйственной техники – плуги, бороны, культиваторы самых различных модификаций. С них начинались многомесячные ремонтные кампании.
Они – свято дело – первыми «закрывали влагу», бороздили едва не в пух полевую землю, готовя ее к приему семян. Идущая от веков «классическая» технология и близко не допускала помыслы о других способах и вариантах действий. Все это, старательно и самоотверженно осуществляемое в поле, в минувшем веке было не иначе как земледельческим вероисповеданием.
Если так, то в земледелии нынче Небавский – еретик, вероотступник. Категорически отрекся от громадного шлейфа бывшей подкомандной ему техники. Из сонма агрегатов осталась разве что одна сеялка. На уходе за посевами – уничтожение сорняков, упреждение болезней сельхозкультур – опрыскиватель. На обмолоте – комбайн. Все другое инвентарное множество – вон с машинного двора, в отвал, в металлолом, в переплавку!
Сколько центов в центнере
Мотивация почти абсолютно нового отношения к земле у Небавского была поначалу утилитарной, простейшей. Вернувшись на родную Кубань с Белгородчины, где трудился по послеинститутскому направлению, он стал директором самого крупного на Тамани виноградоводческого сов­хоза, затем был заместителем директора краевого объединения «Кубаньвино», председателем колхоза… И везде неизменно сталкивался с проблемой постоянно нарастающей нехватки механизаторов. Они, как почти всюду, в том числе и странах другого уровня и образа жизни, уходили работать и укореняться в города. Планетарный у данной проблемы, выходит, масштаб.
Тогда Небавский задавался мучительными вопросами. Один из них, к примеру, был таким: как Аргентина с 38 миллионами человек населения умудряется прокармливать 400 миллионов человек, населяющих планету? Стремление узнать ответ на этот и подобные ему вопросы побудило его делать все, чтобы изучить тот опыт на месте, чего и сколько бы это ему ни стоило. В составе делегаций, в командировках он объехал едва не все страны Латинской Америки и штаты США.
То было время перестройки. Большинство выезжавших за открывшиеся рубежи интересовал бизнес, менеджмент. От печатных материалов, сопровождающих лекции о технологиях в научных центрах США, экскурсанты и командированные откровенно избавлялись (выбрасывали) в пользу редких и выгодных товарных покупок. Небавский в штате Оклахома купил объемистый чемодан на колесиках и собирал в него выброшенные материалы с той целью, чтобы дома с помощью дочери перевести их на родной язык.
Неменьший интерес представляло для Небавского живое общение с фермерами. Увиденное, вопросы и ответы в тех откровенных беседах были поистине учебным материалом.
Однажды, не особо все обдумав, он задал фермеру вопрос, с которого мы часто начинаем беседы с сельхозниками у себя: а какова урожайность вашего гектара (акра)?
Тот в свою очередь – вопрос переводчику: спроси, а зачем ему это надо? И пояснил, что ему важнее не наши центнеры с гектара, а сколько этот акр принесет прибыли в центах и долларах.
Другому фермеру Небавский представился: руководитель хозяйства с десятью тысячами гектаров земли и полутора тысячами работников. Встречно – с большим недоумением в глазах – вопрос: а что эти люди там делают, чем заняты?
Третий фермер рассказывал: когда пахали на «классике», всем в семье глаз некогда было к небу поднять. Теперь, перейдя на прямой сев, хозяин находит возможность вывозить семью в лучший театр штата, в небольшой круиз на короткий отдых к побережью.
Вот тебе, дотошный русский гость, «ноу-тилл» в простых житейских измерениях!
Пары – не святцы, плоскорез – не икона
От Владимира Михайловича Уколова, главного агронома вейделевского ЗАО «Должанское», услышать «еретические» мысли и высказывания мне довелось лет пятнадцать назад. Чистые черные пары по тому времени были едва не «конституционными святцами» земледелия. «А зачем они, те чистые и черные?» – задумывался уже немало поработавший на земле выпускник «тимирязевки». Не лучше ли занимать паровые поля травами, естественными регуляторами почвенной структуры и органического ее питания.
«Крамольные» мысли своего специалиста глубоко разделял ставший руководителем ЗАО «Должанское» (преемника сов­хоза «Луговое») Владимир Михайлович Грязнов. Ему, крестьянину в душе и мыслях, видевшему вторым крылом нормального хозяйствования развитое молочное животноводство, по-другому не дано было и думать. И этот тандем в реально позитивном смысле заработал, что называется, в одну дуду.
А тогда, полтора десятка лет тому назад, я впервые услышал от Уколова и вынашиваемые им мысли о нулевой обработке поч­вы. Только приход к ней как к высшему классу земледелия он видел не иначе как эволюционным. И такую эволюцию «Должанское» к сегодняшнему дню прошло. И прошло, можно сказать, не без блеска.
В жизни ничего не приходит само собой. Бывшая поначалу прогрессом и одним из двигателей капитализма плужная пахота полыхнула ужасающими пыльными бурями. Причем первоочередно в цитаделях капитала – в Америке и Канаде. У нас ими «задымила» в короткие сроки вздыбленная плугом многомиллионногектарная целина.
В конце шестидесятых годов минувшего века пыльные бури достали и нашу Белгородчину. Черноземной пылью позаносило лесопосадки. При нашем сложном склоновом и крутосклоновом рельефе она еще и сносилась водным стоком половодий и ливней в балки и овраги, на дно многострадальных наших водоемов.
На целине «заполыхало». На целине и началось противодействие. Остановить беду, заменив плуг канадским плоскорезом, предложил малоизвестный дотоле ученый-агроном Александр Иванович Бараев.
Одним из сподвижников внедрения плоскореза на казахстанской целине был ставший потом первым секретарем Полтавского обкома партии Герой Социалистического Труда Федор Трофимович Моргун.
Сказать, что судьба занесла этого противоборца плуга на Белгородчину, было бы не сов­сем верно. Скорее тут возобладал почти неизбежный в таких случаях принцип: «На ловца и зверь бежит». Идея плоскорезной обработки почвы увлекла самого известного на Белгородчине руководителя, председателя прославленного колхоза имени Фрунзе Героя Социалистического Труда (затем – дважды Героя) Василия Яковлевича Горина.
Яростного врага плуга-разрушителя зазвало к себе и почти постоянно страдающее от засух хозяйство юго-востока области ЗАО «Должанское», возглавляемое опытнейшими земледельцами Грязновым и Уколовым. Собственно, они завлекли и на полтора десятка лет крепко сдружились с низвергателем плуга. Плоскорез поднял ЗАО «Должанское» на новую высоту. Хотя и не остановил в поиске.
Время бравирования цифрами урожайности, похоже, стремительно уходит. При нынешних ценовых потолках куда важнее, сколько, как у того фермера, взято с гектара денежных знаков. Нынче даже снявший с гектара полтысячи центнеров корней сахарной свеклы не может считать себя взявшим бога за бороду. С какими это достигнуто затратами – вот вопрос.
Внедрив бесплужную обработку полей, должанцы получили возможность радикальным образом экономить на горючем. Плоскорез не ворочает пласты земли, а лишь рыхлит верхний слой, подрезая сорняки. Другое дело, что тут наличествовал и выигрыш биологического плана – уменьшение сроков почвоподготовительных работ, сопряженное со сбережением влаги в условиях почти постоянно недостаточного увлажнения. Степень риска в зоне рискованного земледелия заметно снижалась.
Но уже и плоскорез – не икона. В смысле снижения затрат «ноу-тилл» с его технабором (сеялка – опрыскиватель – комбайн) дает ему большую фору.
Должанцы все больше понимают это. Десятилетия плодо­творного труда лишь подтверждают земледельческую много­опытность Грязнова с Уколовым.
Но эта многоопытность никогда не застила их «нюха» на новые идеи, порой только брезжущие в головах ученых мужей. Они умеют дружить с учеными. Дружить и конструктивно сотрудничать с ними.
Пятнадцатилетнее сотрудничество с Федором Моргуном увенчано не только увеличением продуктивности должанской земли, но и почти идеальной выровненностью полей сложного рельефа. И Грязнов, и Уколов считают для себя особым шиком свернуть автомобиль с гостями с асфальта на поле и, не снижая скорости, промчаться по нему в любом направлении. Полтора десятка лет плоскорезной обработки сделали поверхность полей почти идеально ровной. Последнее обстоятельство, на мой взгляд, не может не заинтересовать того же Небавского. Ровная поверхность поля – наипервейшее условие для работы сеялки прямого сева.
А сотрудничество с академиком Ольгой Геннадьевной Котляровой обернулось для Долгого почти законченной контурно-ландшафтной системой защиты должанских полей, новыми масштабами травополья.
Сегодня должанцы заводят у себя технику прямого сева, вдумчиво овладевают принципами освоения новой технологии. Сближение на этом пути с учеными–проводниками «no-till» может представляться не иначе как явлением объективности. И скорым.
Перелётные… сеялки
Восемнадцать механизаторов – немного, по сегодняшним меркам, для «ПодшипникМаша» с его шестью тысячами гектаров. Но в этом году те восемнадцать наездами обихаживают еще и почти столько же тысяч гектаров в сильно обезлюдевшей Пензенской губернии. Отсеялись – сеялки на трейлеры и в путь. Там, хоть поля и давно заброшенные, но сеять было сподручнее, потому что те «залежи» были в одном массиве. Не то, что в Валуйках, где приходится работать на множестве разрозненных участков, оставшихся после «фермерского дележа».
По тому же маршруту – опрыскиватели, а теперь и вышедшие из валуйского обмолота комбайны (в основном это белорусские «Полесся», несколько модернизированные под резку и оставление в убранном поле пожнивных остатков).
К шести тысячам гектаров приплюсовывается еще пять с лишним тысяч. А численность механизаторов все та же – восемнадцать.
Вот что значит раскрепощение от сонма металла и от сонма же дополнительных почворазрушительных и почвоиссушительных предпосевных обработок.
Первичный побудительный мотив Небавского – найти способ возмещения убывания числа механизаторов в сельских местностях – похоже, увенчан удачным решением. И разве не интересно применять его в перспективе на беспримерно громадных территориях нашего Отечества?
А как морально и материально укрупняется при таком обороте дел фигура механизатора, возрастает цена его умений, мобильности?
Картинка на будущее: «вышедшую из боя» «ноу-тиловскую» технику – на трейлер. Механизатора – за руль собственного или служебного комфортабельного внедорожника. И старт – в северном направлении. Схоже с аналогами природных птичьих перелетов (в противоположном, правда, направлении). Почему нет, если техническое и технологическое решения найдены?
К доброй надежде – что-то вроде постскриптума. Задумывается все ладно. Да если бы не нынешние запредельные цены на горючее, а, следовательно, и транспортные переброски техники. Цены эти, как палки в колеса, – способны завалить в глубокую канаву любое дело.
Не вредить!
Идея не вредить Природе пахотой бродила «призраком» давно. В не так давно опубликованной в нашей газете статье В. А. Небавского приводилось высказывание по этой части нашего великого русского химика Дмитрия Ивановича Менделеева. Мне представляет истинное удовольствие еще раз воспроизвести то малоизвестное доныне высказывание (куда больше у нас в ходу «открытие» Менделеевым водки): «Что касается до числа паханий, то очень многие впадают в ошибку, полагая, что чем больше раз вспахать, тем лучше. Если, например, прикрывать почву листвой, соломой или вообще чем бы то ни было отепляющим и дать ей спокойно полежать некоторое время, то она и без всякого пахания достигнет зрелости».
Валерий Андреевич Небавский не числит себя в ряду создателей «ноу-тиловской» технологии. Она открыта до него другими. Последователем – да. Но каким последователем! Наверное, потому иные и готовы воспринимать его едва не творцом новой технологии.
В таком случае кто все-таки сегодня Небавский? А то же самое – еретик, вероотступник. Менять мышление, а потом уже сеялку – его выношенное и твердое убеждение. Отвергший свое прежнее предназначение – «классику» земледелия, он новатор? Или, напротив, ретроград и «старообрядец»? По отношению к Природе можно сказать и так, если обращать взор в прошлое и сверять с ним нынешнее. Жить, как жила веками степь. И не мешать жизни искусственными приемами, способными ту жизнь подтачивать и системно разрушать. Похоже, такова нынче философия его выбранного на дальнейшую судьбу дела.
Стратегия убеждать
В родовой кубанской станице фамилия Небавских в числе трех самых распространенных. Небавские в поколениях были казаками, в том числе и офицерских чинов.
У Андрея Небавского было десять родных братьев. В Великую Отечественную все ушли на фронт. Трое полегли на полях сражений. Семь других вернулись с Победой и множеством наград. У Андрея Небавского – 14 боевых орденов и медалей. Было бы наверняка больше у казака, волей времени и судьбы сменившего горячекровного коня на железного, если бы на танковом пути от Сталинграда до Берлина не настигло его ранение под Кенигсбергом.
Сына Валерия фронтовик-танкист воспитывал в жестком мужском ключе. Держать полный ответ за поступки и принятые решения, всегда, вплоть до того, что напролом, уметь постоять за себя, за свои взгляды и помыслы. Наверное, не случайно Валерий параллельно с учебой занялся боксом, бился за «Буревестник», другие спорт­общества.
В первом полусреднем весе стал кандидатом в мастера спорта, но остановлен был в полушаге от звания мастера спорта отнюдь не противником по рингу: врачи обнаружили что-то там отклоняющееся в сердечной мышце.
Оставив честолюбие спортивное, он наверстывал его на поприще учебном – последующие вузы одолевал не иначе как с красным дипломом.
Крепкие волевые начала, усвоенные отцовские заветы помогают Валерию Небавскому не отступать от выбранной цели даже тогда, когда большинство за твоей спиной не сразу спешат к тебе в единомышленники. Каверзные вопросы пропагандисту прямого сева виснут, как говорится, один на другом почти постоянно.
Например: как совместить технологию «no-till», требующую не только обязательного пожнивного покрывала, но и полного невмешательства в структуру почвенного пласта с возделыванием сахарной свеклы, связанным с обязательным в тот пласт радикальным вторжением? Где набрать пожнивной массы в хозяйстве с большим молочным и мясным стадом?
У «Берегини», сеялки прямого сева вашей конструкции, ширина захвата 4,5 метра. У тех, что предлагают нынче в Европе и за океаном, ширина захвата едва не втрое больше.
С ответами Небавскому долго не гадать. Что до свеклы, то технология «no-till», по мнению В. А. Небавского, способна с ней поладить вполне. Та же сево­оборотная люцерна может как предшественница структурировать почву вглубь на метры, а не на три десятка сантиметров плужной пахоты.
Затрудняться с ответом на последний вопрос, переданный мною Небавскому, он не стал вовсе. Открыл в своем походном ноутбуке страничку, где американский ученый, один из ведущих авторов «ноу-тиловской» технологии, написал черным по белому: «Оптимальная ширина захвата сеялки прямого сева – 4,5 метра».
При большем «захвате» неизбежно ухудшение качества сева – не столь ровная глубина заделки семян.
Что сказать оппонентам? Как во всяком неожиданном, но живом деле вопросы, в том числе «каверзные», будут возникать еще и еще. Идею пахоты под «вороново крыло», свято и праведно культивируемую столетиями, не просто переломить в одночасье. У Небавского и тех, кто за ним сегодня идет, должно хватить обретенных знаний, воли и характера повести за собой всех других, даже пока инакомыслящих.
Природа знает больше нас
Самое интересное и важное состоит нынче в том, что стремление биологизировать земледелие, освоить щадящие, близкие к естественным способы получения необходимых сельхозпродуктов в итоге отвечает главному – уравновешиванию нормальных балансов и циклов Природы, все чаще и все катастрофичнее реагирующей на самоуверенное вмешательство потребительски настроенных людей в свое естество.
Земледельцу ведь негоже уподобляться нефтянику, газовику и угледобытчику. Его главный ресурс – почва – должен быть и оставаться полностью возобновляемым. Иначе не жить всем.
Мне кажется, что для ныне живущих нет ничего более важного, чем всемерно обожествлять Природу, законы, по которым она способна выздоравливать, существовать, а в желанном итоге – полноценно жить. В этой связи нас не может не согревать и взбадривать то, что наша Белгородчина, как почти всегда инициативно, но весьма серьезно поворачивается к биологизации земледелия, к изучению и внедрению почвосберегающего и почвовосстанавливающего «ноу-тилла», к принципам бассейнового природообустройства, к новым более строгим мерам обережения «братьев наших меньших» (лесного и степного зверья), реликтовых растений на заповедных и незаповедных территориях.
Посмотрите: многие белгородцы стремятся конкретно определить меру своего участия в природовосстановлении. В тех же лесонасаждениях по областной программе «Зеленая столица» участвующих, в том числе и добровольно, все больше. Люди, случается, осознанно берут под охрану и обустройство родники, ключи…
Число таких примеров множится. Наша газета уже не раз знакомила читателей с добровольными опекунами малых источников.
Белгородский поворот к активному природовосстановлению влечет к себе представителей ученого мира. Второе пришествие на Белгородчину кубанского доктора наук В. А. Небавского – тому пример. Его знания и опыт «ноу-тилла» воплощаются во внедренческом, благословленном губернатором пилотном проекте во вновь образованном ООО «ПодшипникМаш» на валуйской земле. Прежде всего принципом интересно это дело. По твердому убеждению ученого, добывание необходимого человеку сельхозпродукта пролегает не через «вырывание» природных милостей, а через приспособление к воспроизводственным законам природы.
– Почва, она как Вселенная! – говорит ее неутомимый исследователь. – В ней миллиарды полезных микрочастиц и микроорганизмов, взаимоувязку и взаимодействие которых мы еще не узнали…
Да, Природа как живой организм способна к проявлению способов самозащиты и самовосстановления. Некоторые, выраженные в мобилизации микроорганизмов, червей и других крупиц живого, уже «рассекречены». Но куда более громадное число их человеку еще неизвестно, не узнано, не открыто им. В черноземном пласте, над и под ним.
Узнать и открыть – что может быть интереснее поиска этих потаенных «милостей» ученому и просто человеку, существующим на земле с пока еще живой, не истребленной до конца Природой?