И в девяносто он такой же бесшабашный

В воскресный день 22 июня 1941 года белгородец Анатолий Шестопалов оказался во Львове, где по делам железнодорожной службы пребывал его отец. Попав в веселую компанию таких же выпускников школы, он собирался отметить окончание учебы и пораньше с утра выбрался с ребятами на природу.
В приграничном городе привыкли к полетам немецких самолетов и высокую активность иностранной авиации восприняли как очередные учения. Но когда бомбы и снаряды стали рваться в самом городе, сомнения рассеялись – стало понятно, что это война.

На фронт Анатолий ушел за десять дней до своего восемнадцатилетия. Через три дня он примерял форму в качестве курсанта полковой школы. А еще через три месяца уже был в звании младшего сержанта.
Когда готовилась большая операция на Курской дуге, молодой командир отделения в составе стрелкового полка окапывался под Понырями, даже не предполагая, что в этом направлении, на Северном фасе, и будет нанесен главный удар противника.
Легкие стычки с врагом до главного сражения помогали молодым бойцам хоть как-то адаптироваться к войне. Анатолию постоянно доставалось от начальства за резвость характера и бесшабашность.
– Без нужды не высовывайся из окопа, – говорили «старики», уже успевшие хлебнуть фронтовых тягот.
– Он и сейчас, в девяносто лет, такой же, – прервав наш разговор, сказала Анастасия Дмитриевна, жена Анатолия Ивановича.
В бою учишься быстро, особенно в таком, который был под Понырями. Там Шестопалов впервые и увидел хваленые немецкие «тигры». В наступление они шли по полю уже спелой пшеницы.
– Окапываться некогда было, все время вели огонь, – вспоминает Анатолий Иванович. – И хотя каска мешала лучше целиться при стрельбе, какое-то шестое чувство подсказало не снимать ее. Тут и накрыла меня и пулеметчика вражеская мина. Стабилизатором от нее сорвало спасительницу-каску, осколком повредило руку. После той контузии я стал плохо слышать, и меня перевели после госпиталя в минометчики – там, оказалось, и «глухих» принимают. Командир расчета 82-миллиметрового батальонного миномета не освобождался от переноски тяжестей. Опорную плиту, ствол и треногу-лафет этого орудия для ведения навесного огня делили в походе честно, на троих.
– В обороне под Витебском и Оршей я окончил курсы младших лейтенантов и уже Белоруссию, Литву и Пруссию освобождал в качестве офицера, – продолжает ветеран. – Близ города Мельзак стал свидетелем смертельного ранения генерала армии Ивана Даниловича Черняховского. Мы уже разгромили группировку врага, когда подъехал кортеж из автомобилей. Вдруг из засады раздался всего один артиллерийский выстрел, и снаряд прямиком попал в остановившиеся машины. Мы тогда и не знали, что раненым генералом оказался сам Черняховский. Очень толковый военачальник был.
– Под конец войны из-за разницы во времени нам пришлось в один из дней воевать лишние два часа, – улыбнулся ветеран. – Уже объявили о капитуляции, а власовцы, окруженные на косе между Кенигсбергом и Данцигом, все стреляют и стреляют. Прямо зло берет. Кому же хочется погибать уже после войны? Но добили супостатов.
Демобилизовавшись, Шестопалов окончил Харьковский институт, поработал в Сибири, а когда в Белгороде открылся проектный институт «Центрогипроруда», переехал в родной город.
С редакцией газеты «Белгородская правда» у Анатолия Ивановича давняя дружба. Мало того, что он является подписчиком уже не один десяток лет, ветеран дружил и с нашими бывшими сотрудниками Владимиром Ефремовичем и Евой Борисовной Гореловыми. Еще с войны трофейный с «гармошкой» фотоаппарат породнил его с искусством фотографии, в редакции он печатал некоторые свои снимки, запершись с фотокором в лаборатории.
И сейчас, пользуясь случаем, передает всем сотрудникам газеты и читателям-подписчикам фронтовой привет.