Отец и дети

Во второе воскресенье июня в России с недавнего времени отмечается День отца. Праздник этот пока не является официальным, но, возможно, со временем станет таковым: некоторые общественные организации обратились к руководству страны с предложением внести его в официальный календарь – как напоминание о главной социальной роли каждого мужчины.
ПРИШЛОСЬ мне не так давно побывать в Алексеевке на районной конференции отцов. Инициаторами ее выступили, между прочим, женщины – местный женсовет. Идею поддержала администрация района, и в результате на своего рода расширенное родительское собрание съехались три сотни глав алексеевских семей. Все выступавшие – педагоги, психологи, общественные деятели – говорили важные и нужные слова о ценности крепкой, здоровой, полной семьи. Воспитанники Алексеевского дома детского творчества подготовили для пап замечательный концерт – пели, танцевали, показывали цирковые номера и читали трогательные стихи.
Словом, важный разговор состоялся. И точку в нем ставить не хочется. Не могу знать, с какими чувствами конференцию покидали отцы. Хотя уже сам факт, что они на нее приехали, характеризует их как нормальных родителей.
Меня зацепила фраза, прозвучавшая из уст руководителя районного управления образования С. В. Козыренко: «У нас растет поколение мужчин, воспитанных женщинами». Зацепила она, разумеется, не какой-то новизной. Если не ошибаюсь, слово «безотцовщина» вошло в обиход в нашей стране после Великой Отечественной войны. Сейчас в ходу определение «социальное сиротство» – сиротство при живых родителях. Об этом серьезном явлении много говорят, и вряд ли я могу добавить что-то новое.
Меня заинтересовал вопрос – что это такое, мужское воспитание? Кстати или нет, но пыталась я вспомнить имена выдающихся педагогов, и, ра­зумеется, первые, кого вспомнила – А. С. Макаренко, К. Д. Ушинский, В. А. Сухомлинский, Ш. А. Амонашвили. Так, может быть, действительно мужчины понимают о детях что-то такое, что женщинам неведомо? Размышляя примерно таким образом, я договорилась о беседе с отцом, который один растит детей.
Виктор Алексеевич попросил не называть его фамилию. И не считает свою семью какой-то особенной, чтобы рассказывать о ней в газете. Да, он один воспитывает двоих сыновей и дочь. Так сложилась его жизнь.
Более десяти лет назад Виктор Алексеевич приехал в Белгород из другой страны – бывшей республики СССР. Приехал с тремя погодками на руках: старшему ребенку было чуть больше трех лет, младшему едва год исполнился. Почему именно сюда? Да потому что многие едут, отзывы о городе хорошие...
Я не стала лезть в душу Виктору Алексеевичу, расспрашивать, отчего он так спешно ехал в Белгород, где у него ни знакомых, ни родных. Мне, женщине, трудно представить, каково это: оказаться в чужом городе с маленькими детьми, в поисках хотя бы временного съемного жилья. А он рассказывает об этом совершенно спокойно. То ли действительно время – лекарь, то ли паника и тревога – эмоции сугубо женского рода. Да, обустроились не сразу. Чего только не наслушался в первое время одинокий отец: начиная от «понаехали тут», «где вы взяли этих детей, где их мать?» до предложения отдать ребятишек в детдом.
С гражданством вопрос решился довольно быстро, а с оформлением пособий на детей пришлось труднее – в основном из-за количества требуемых справок, но и они, справки, в конце концов были собраны.
О причине развода с женой Виктор Алексеевич сказал просто – не сошлись характерами: «Слишком разными оказались взгляды на жизнь, нравственные принципы». Между делом заметил, что жена – очень красивая женщина. «Вот видите, как я ее любил, – я подарил ей свободу», – с улыбкой сказал собеседник. Возможность оставить малышей с ней даже не рассматривалась.
Как мужчина справляется с домашними делами: готовкой, стиркой, уборкой, ведь обычно в семье этим занимается женщина – так и просился у меня это вопрос. «Так, как они (то есть женщины) занимаются хозяйством, то лучше бы и не брались», – считает Виктор Алексеевич. О себе говорит так: «Умею делать все». Причем делать без суеты. Просыпается часов в 6 утра, готовит завтрак: например, кашу и блины. Затем провожает детей в школу, сам отправляется на работу. Дети, по словам отца, тоже по хозяйству умеют делать практически все: «Когда я заметил, что мальчишки под разными предлогами уклоняются от так называемых «девчоночьих дел» – уборки, мытья посуды, то сказал им: вы не обязаны это делать, но уметь – должны. И вопрос был решен». Вообще с сыновьями и дочерью у него полное взаимопонимание.
Еще одна жизненная установка, которую дает Виктор Алексеевич детям, – стараться выходить победителями из любой ситуации. Учит быть сильными, и в первую очередь на своем примере. И никогда не брать чужого. «Ребенок учится тому, что видит у себя в дому», – эти слова, сказанные С. Брантом пять столетий назад, актуальны во все времена.
Не так давно, когда подвернулась работа в мегаполисе, он вместе с ребятами на полгода снялся с насиженного места. Новое съемное жилье, новая школа, в которой дети даже успели занять призовые места в олимпиаде по физике.
По мнению Виктора Алексе­евича, Белгород перенаселен, и он сам не исключает возможности переезда в большой город – опять же, ради детей. Они через пару-тройку лет окончат школу, надо будет выбирать вуз. А мегаполис дает больше возможностей и в плане образования, и трудо­устройства. При этом одинокий отец не похож на олигарха-путешественника. На мой вопрос, хватает ли семье средств, отшучивается: «Я не пью, не курю, мало ем – уже экономия».
Я и не ждала, что он будет жаловаться на трудности или поливать грязью бывшую жену. По крайней мере в той местности, в которой он рос и откуда десять лет назад уехал, – это не принято.
Разумеется, он согласен, что детям нужны и мать, и отец. Но что поделаешь... Возможности снова жениться не исключает, хотя, по-моему, сказал об этом не очень уверенно. «Мне нужна сильная женщина. Я не понимаю вот этого: не могу-устала-проспала. Я вырос в многодетной семье, нас у мамы было девять. Помню – просыпаюсь утром, а мама уже хлопочет по хозяйству. Ложусь вечером спать – мама еще на ногах. На все у нее хватало сил», – рассуждает мой собеседник.
Много ли можно понять, поговорив с человеком полтора часа? У меня сложилось впечатление, что Виктор Алексе­евич – нормальный, любящий и требовательный отец. «Это моя жизнь», – говорит он о своих детях. Можно, конечно, поспорить о том, кому мужчина подарил свободу – себе или бывшей жене, но мое ли это дело?
Мы беседовали в скверике на Харьковской горе. И наблюдали такую картинку, прямо как на заказ: на лавочке сидела молодая женщина, а рядом – мальчик лет шести, по всей видимости сын. Мама попивала пиво из бутылки, ребенок ел мороженое. Закончив с пивом, она попросила сына выбросить бутылку в урну, а сама закурила. Подошел мужчина – видимо, глава семьи. Тоже закурил. Ребенок, как мог, развлекался рядом. Обычное дело: семья отдыхает.
...Очень много в последнее время говорится о том, что институт семьи переживает кризис. Вообще «кризис», по-моему, самое употребляемое слово сейчас. И как тут не вспомнить бессмертные слова М. А. Булгакова, вложенные в уста профессора Преображенского в «Собачьем сердце»: «Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует. Что вы подра­зумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах».
Так вот и с кризисом семьи, по-моему. Пока мы будем в присутствии детей пить, курить, материться, пока будем вымещать на них зло, пока будем отгораживаться от сыновей и дочерей мониторами компьютеров – до тех пор у нас и будет, извините за слово, кризис семьи. И количество родителей – один или два, на мой взгляд, не имеет при этом определяющего значения.