Сеяла разумное, доброе, вечное…

В почтенном, 90-летнем возрасте многое вспоминается. Память часто возвращается в благословенное время детства. Маленькая Матрена звала отца тато и на вы. Так было принято в семье. Так бытовало в семьях красненцев, в соседней Варваровке, вообще в селах, основанных этническими украинцами.
Училась Матрена без особых затруднений. Память у нее была хорошей, над домашними заданиями корпеть не приходилось. Поэтому в семье она стала доброй помощницей. Покормить птицу, хрюкающую и мычащую живность – это ее забота. Не отлынивала от того, чтобы порядок в доме навести. А уроки запоминались на ходу. Она по сей день может прочитать вслух стихотворение на немецком языке, которому учил обрусевший немец В­ильям Фридрихович Брем:
O wie kalten heute…
В Красном была семилетка. После ее окончания почти все одноклассники Матрены завершили образование. В семье не настаивали, но и не перечили, когда юная Матрена захотела учиться дальше. Благо в Шелякино открылась средняя школа. Отец отвез ее на телеге в районный центр, определил на постой к старушке, договорился об оплате и оставил дочь без взрослого покровительства. Учеба давалась ей все так же легко и приносила удовольствие.

Впрочем, был случай в десятом классе на уроке военного дела. Девушка отнеслась к занятиям без должного внимания. Думалось, это обязанность парней. А ее спросили со всей строгостью, что называется строем. Она «поплыла», учитель сделал ей внушение и пообещал вызвать на следующем занятии. С тех пор Матрена Тарасовна твердо знает, что «строем называется точно установленное уставом размещение бойцов и подразделений для их совместного действия и передвижения».
Ей и в голову не приходило, что строй бойцов и подразделений и их совместное передвижение доведется наблюдать воочию в жаркие июльские дни 1942 года.
Пока же Матрена вместе с одноклассниками отпраздновала выпускной вечер 21 июня 1941 года. А на следующий день по радио объявили о начале войны с Германией. Сражения шли на границе, никто и помыслить не мог, что враг продвинется до наших краев. Девушку, получившую аттестат о среднем образовании, направили в школу учительницей начальных классов. Дальнейшие события развернулись так, что поколение, к которому она принадлежала, перепахала война…
Холодок тревоги поселился в душах красненцев в конце июня 1942 года, когда бросалось в глаза «совместное перемещение» истрепанных и уставших частей Красной Армии на восток. Это было похоже на отступление. Тогда председатель сельсовета поручил Матрене вместе с другими перегонять скот к Дону. Да отец отстоял, дескать, со стадом она не управится. Могла бы таким случаем воспользоваться, чтобы избежать немецкой оккупации, да не судьба. Не повезло и тем, кто препровождал скот. Гитлеровцы перегородили дорогу перед Доном и забрали скот, а погонщиков разогнали по домам.
В селе немецкий комендант собрал взрослых жителей и через переводчика спросил:
– Учителя есть?
Все посмотрели на юную Матрену. Комендант тут же приказал:
– Школу отремонтировать, на уроках о политике – nicht.
Ни слова, значит.
Матрена вначале растерялась. Окна разбиты, двери с­орваны, классы захламлены. Чем ремонтировать, когда в селе ни стекла, ни досок? А потом вообще решила ничего не делать. Так и обошлось. Ни ремонта, ни тем более уроков.
Германцев прогнали, и дышать стало свободно. Как только война окончилась, Матрена – снова за учебу. Поступила в Россошанское педучилище. Добиралась туда в два этапа. До Ольховатки колхоз давал подводу, подвозил отец, а дальше – на маршрутном автобусе. Свидетельство об образовании получила в 1948 году. Отпечатали его на грубой бумаге. Время было скудное на все, не до глянца на документах.
На следующий год в село приехал молодой парень, приглянувшийся юной Матрене. Прибыл он в отпуск из Грузии, где трудился на оборонном заводе. Столярничал на сборке и ремонте самолетов. В то время в летательных аппаратах применялась древесина. В сельсовете тоже присмотрелись к нему и решили не отпускать назад. Направили ходатайство в Тбилиси и добились своего. Федор Шевченко остался в селе и пришелся ко двору на малой родине. Сел на колхозный комбайн и женился на Матрене Тарасовне. Молодые поселились в Новой жизни – юго-западной части села.
Учительствовать ей было интересно. Приходили в первый класс робкие неумехи, а после четвертого они уже бегло читали, писали диктанты красивыми буквами и знали таблицу умножения. Приходилось вести также уроки пения. Учили слова Гимна СССР и распевали его, подражая радио, каждое утро начинавшему вещание с исполнения государственной торжественной песни. Разучивали простенькие мелодии «Жили у бабуси…», «Петушок, погромче пой…», другие песенки, легко воспринимаемые детишками. На одном из уроков присутствовала инспектор районо и после сделала внушение Матрене Тарасовне. Дескать, преподавала с нарушением методики. А какая методика, если в школе нет ни музыкального инструмента, ни нот? Разве что разрезная азбука. Позже эта инспектор при встрече извинилась за излишнюю требовательность.
Матрена Тарасовна понимала, что рисовать ребятишкам проще то, что приметно в повседневности. На доске она изображала сельские хаты, деревца, цветочки, травку, скамейки, кувшины, реку. Все это находило отзвук в детских душах, потому уроки рисования были среди любимых.
На занятия Матрена Тарасовна всегда шла с планами уроков. Этому наставляли в педучилище и этому она следовала неукоснительно. Педагогическая жилка проявлялась и в том, что не опаздывала на занятия и не отпускала детей с урока раньше звонка.
Как-то сын Виктор отпросился на несколько минут проехать с отцом на комбайне. Так это было притягательно детской натуре. Она отпустила. А мальчик увлекся и «прокатался» весь урок. То-то досталось ему на орехи. За опоздание, тем паче за прогулы не ставила в угол, не вызывала родителей, а стыдила так, что это становилось сущим наказанием. Одноклассники возвращались по домам, и «сарафанное радио» доносило родителям:
– Вашего Петра учительница ругала.
Дома начинались разборки с пристрастием. Провинившийся школяр получал добротную взбучку. Родители так и заявляли Матрене Тарасовне:
– Если Петро забалуется, говорите нам, мы его приструним.
В любую погоду она неизменно шла в школу, которая находилась тут же, в Новой жизни. В сухое время – по проторенной дороге, в распутицу – по косогору, покрытому дерном, в метель – по колено в снегу. В зимнюю пору родители иной раз стучали в замерзшее домашнее окно и спрашивали:
– Тарасовна, уроки будут?
Если стоял сильный мороз, занятия отменялись. В остальное время – никаких послаблений.
Всех своих воспитанников Матрена Тарасовна уже не упомнит. Да и можно ли удержать в памяти фамилии ребят за 40 лет… На ум приходят имена Михаила Назаренко, Геннадия Бондаря, Анатолия Лимаря, однофамильцев Николая, Леонида и Юрия Шевченко, Екатерины Славгородской. Все они пошли в большую жизнь со знаниями, полученными от Матрены Тарасовны.
Семья между тем наполнялась детскими голосами. Первой обрадовала появлением на свет Зоя. Потом родился Володя, за ним – младшенький Виктор. Сегодня они взрослые, состоявшиеся люди. Зоя Федоровна пошла по стопам матери, участвовала в районном конкурсе «Учитель года» и стала его победителем. Владимир Федорович занимался мелиорацией в родном селе, а потом перешел в предприниматели. Виктор Федорович возглавил одно из крупнейших оборонных предприятий России и постоянно оказывает благотворительную помощь селу.
В 1977 году заведующий районным отделом народного образования П. М. Слюсарь и председатель райкома проф­союза работников просвещения В. Я. Харченко подписали ей Почетную грамоту «за многолетнюю работу и успехи в обучении и воспитании учащихся». Эти слова не были формальными. Они отражали суть педагогического пути Матрены Тарасовны Шевченко. Подобных грамот у нее целая стопка. Еще более красноречиво говорят о ее преданности учительскому делу медали «За трудовую доблесть» и «Ветеран труда».