Хоть сейчас поднимется в атаку

«Помню, купила отрез на платье, пошла в ателье, а мне закройщик говорит, что материала не хватает. Хоть плачь: материал уж больно хорош, к тому же впереди праздник. Кто-то посоветовал обратиться в ателье «Светлана» к Бородиной.
Мария Семеновна, узнав мое «горе», приобод­ряюще улыбнулась: «Не огорчайтесь, что-нибудь придумаем».
А придумала она мне платье – всем на удивление! И фасон чудный, и сидит на мне ловко. То-то радости было! С тех пор я всегда шью у Марии Семеновны».
Это строки из тридцатилетней давности благодарственного письма читательницы «Белгородской правды» настоящему мастеру-закройщику Бородиной. Пожелтевшую от времени вырезку из газеты Мария Семеновна бережно хранит среди самых дорогих своих документов, тем самым опровергая мнение, что газета живет один день.
Мария Семеновна коренная белгородка. Одно время пожила, правда, в Донецком регионе, когда родителей-учителей направили туда для ликвидации неграмотности, но недолго.
Отец сразу же с началом войны пошел на фронт и в 43 м, под Прохоровкой, потерял ногу. После освобождения Белгорода Маша Бородина, узнав, что пришла разнарядка на призыв девушек 1925 года рождения (а она 28-го), решилась на подлог. Сказав, что документы погибли при бомбежке, приписала себе три лишних года. Члены призывной комиссии с недоумением смотрели на маленькую худенькую девчушку, которая старательно тянула шею вверх, приподнимаясь на цыпочки. Но, видно, столько решимости было в ее глазах, что отказать не посмели. Бабушка сквозь слезы благословила, дав в дорогу иконку святого Пантелеимона.

– Определили дальномерщиком в зенитную батарею, которая стояла в глубоком тылу. Нет, думаю, так и война закончится без меня. Попросилась в санроту, благо там очень нужны были медсестры. Иду, помню, зимой по снегу, засыпаю на ходу, санитарная сумка, набитая медикаментами, чуть ли не вдвое толще меня, по ногам бьет. Солдаты уговаривали сесть на подводу. Но как я могу, ведь даже раненые идут. В Восточной Пруссии у одного солдата в бою осколком распороло живот. Это был мой единственный раненый, которого я вытащила на плащ-палатке. Здоровенный парень, если бы не снег, не дотащила бы. А то тащила словно на санках. А когда доставила в полевой госпиталь, он тут же и умер. Я всегда старалась держаться достойно на войне, а здесь не выдержала, ревела белугой.
Машенька, как ее звали сослуживцы, ни росточком, ни габаритами не выделялась. Но брала другим – задором. Ей даже замечание командиры делали за бесшабашность при обстреле. Но однажды и здесь вышла неувязка.
– К орудийным выстрелам мы уже привыкли, – рассказывает ветеран. – Но вдруг раздался какой-то жуткий вой, скрежет, визг. От ужаса я забилась под грузовик и долго ничего не могла понять. Лишь когда эта какофония закончилась, услышала смех артиллеристов – оказывается, это дало залп подразделение «катюш», гвардейских минометов. Представляю теперь, как их боялись фашисты.
Мария Семеновна и сейчас цитирует по памяти целые абзацы из произведений своих любимых Драйзера, Голсуорси, Достоевского (она до сих пор активнейший читатель биб­лиотеки), а в молодые годы, когда память была еще острее, часами декламировала раненым бойцам стихи фронтовых поэтов. Знала, чего не хватает истосковавшимся по дому солдатам.

Перед самым концом войны в стену их госпиталя попал снаряд. Многих поубивало, а Машу подбросило взрывной волной, после чего она сильно ударилась о пол. Но не очень, как оказалось, пострадала. И тут-то она и вспомнила об иконке-хранительнице.
В День победы, когда их гос­питаль организовал свой парад в пригороде Кенигсберга, Маша пошла на рынок и купила черное платье. Цена была небольшая, как буханка хлеба, а вот резонанс от такой покупки вышел большой. Ее чуть не обвинили в подрыве праздничных настроений – все радуются, а она скорбит!
Только и сказала:
– По недожившим до Победы…
Ее родная тетка до войны была портнихой и, видно, все же привила навыки своей профессии племяннице. Но есть у Марии Семеновны еще одна страсть – вышивка. Не просто крестиком, а художественной гладью.
На многих праздничных гу­ляньях, когда в Белгороде организовываются различные выставки, среди поделок мастеров можно увидеть и «картины» Бородиной. Даже с близкого расстояния в них чувствуется эффект живого букета. Цветы – ее любимая тема. Свои работы она никогда не продает, хотя предложений бывает очень много.
Но и здесь было одно исключение. Еще в молодости всю творческую страсть выразила в полотне «Рыцарь в тигровой шкуре» по мотивам поэмы Шота Руставели. Эту работу она считает своим лучшим произведением. Председатель одного из колхозов, увидев вышивку, долго уговаривал продать, якобы в подарок лучшему другу. Маше тогда очень хотелось купить радиолу, и она соблазнилась, о чем до сих пор жалеет.
На даче и подоконниках ее квартиры – везде растут цветы, источающие чарующие ароматы, зреют мандарины. Но Мария Семеновна обратила мое внимание не на них, а на простенький горшочек, в котором зеленел кустик обычного каланхоэ.
– Я люблю гулять возле детской площадки, там вся соседская ребятня – мои друзья. Однажды увидела, лежит полузасохший стебелек: кто-то выбросил погибающее растение. Так жалко стало, посадила в горшочек, ухаживала. И он меня отблагодарил – выпустил в подарок два аленьких цветочка. Словно в сказке! Я ребятам эту историю рассказываю в назидание.
У Марии Семеновны две дочери, два внука и правнук Миша, который сейчас учится в Москве. Прабабушку Михаил любит и частенько вспоминает случай, когда еще мальчонкой выругался при ней. Баба Маша сказала, что теперь надо будет отмывать язык с мылом. Каково же было ее удивление, когда увидела заплаканного правнука, выходящего из ванны с полным ртом мыльной пены. Что значит авторитет ветерана!

Есть в Белгороде патриотический клуб «Фронтовичка» – Мария Семеновна среди его активистов. В атаку на несправедливость идет не задумываясь. Узнав, что дорога в аптеку для ветеранов вся в рытвинах, тут же подняла этот вопрос перед общественностью города. Он уже снят с повестки дня. А совсем недавно, идя по одной из улиц, увидела, как довольно внушительная группа подростков избивает одного мальчишку. Тут же ринулась в атаку, отбила потерпевшего да еще и устыдила сидящих рядом женщин, мол, кто мешал им позвать на помощь?
В этом поступке она вся – фронтовая медсестра Маша Бородина.