С чего начинался Губкин?..

Скоро губкинцы отметят очередную годовщину рождения своего города – 19 сентября 1939 года. Дата, надо полагать, известна не только губкинцам, но и всем белгородцам. Но, думается, далеко не все из них, особенно молодые, имеют полное представление о том, как пришел к 75-летию Губкин, в какие проблемы был тогда «запеленут» совсем еще крошечный поселок при шахтах КМА – предтеча сегодняшнего красавца города.
Давайте вспомним. И пусть никого не смущает, что речь будет идти в основном о первой шахте, а не о поселке как таковом, ибо в то время эти два понятия были неразделимы.

Итак, с поднятием в 1933 году первой бадьи с рудой из шахты № 1 фактически началось промышленное освоение КМА. Планы были большие – создать в самом центре России третью металлургическую базу страны (после Урала и Кривого Рога), для чего предполагалось уже в 1934 году начать строительство металлургического завода на базе богатых железных руд. Однако человек предполагает, а Бог располагает.
Разработка КМА с самого начала встретила враждебное отношение у одних и недоверчивое – у других. Мировой капитал понял грандиозное значение КМА и пытался прибрать к своим рукам путем концессии или, по крайней мере, затормозить разведку на КМА и освоение ее богатств. Как писали в то время газеты, «недооценка Курской аномалии есть не только результат халатности, неряшливости и обломовщины, но, видимо, и вредительства, преднамеренного торможения» (газета «Коммуна», 27.04.1933 г.).
Так что проходка первой шахты, а с ней и формирование поселка протекали далеко не в благоприятных условиях и при исключительных трудностях. Не было должного финансирования ни на проведение научных исследований, ни на необходимое оборудование, ни на элементарный транспорт.
Шахта была расположена в 28 километрах от железной дороги (Старый Оскол), и единственным путем на шахту служила совершенно неустроенная грунтовая дорога по чернозему. Использование гужевого транспорта для перевозки грузов приводило к огромному падежу лошадей, особенно в осеннюю и весеннюю распутицу. Электричество получали сначала от маломощного дизеля, а затем от паровых котлов энергопоезда, которые работали на торфе, а торф добывали местные жители в пойме речушки Осколец.
Крайняя нужда была и в обеспечении рабочих и ИТР жиль­ем. На шахте, где проживало около 600 человек, имелось лишь два дома на 32 квартиры и общежитие на 96 человек. О трудностях с жильем может сказать хотя бы тот факт, что главный инженер и управляющий проходкой жили в одной комнате площадью 16 кв. м, и там же постоянно квартировал кто-либо из приезжавших. Поначалу на шахте не было даже «красного уголка», не говоря уже о кино, клубе, больнице, радио, спортивной площадке и тому подобном. Катастрофически не хватало квалифицированных кадров.
Из докладной записки начальника «КМАстроя» наркому тяжелой промышленности (от 14.07.1933 г.):
«…Несмотря на то что решение ЦК ВКП(б) и Ваш приказ о развертывании работ по шахтам и заводу на КМА никем не отменены, несмотря на целый ряд новых доказательств полной возможности и экономической целесообразности разработки руд КМА, работы на КМА не разворачиваются, а наоборот, свертываются; отсутствует всякая перспектива дальнейших работ…».
«…Больше года на «КМАстрое» нет главного инженера. И вообще, вот уже 4 месяца работает лишь один инженер, являющийся начальником горного отдела…».
«…При исключительно тяжелом положении с дорогой и огромным для такой дороги грузообороте «КМАстрой» имеет всего лишь 5 грузовых автомобилей и 5 тракторов («Интернационал»), из которых половина постоянно в ремонте... Из 150 лошадей, приобретенных «КМАстроем» в мае прошлого года, осталось 85, находящихся в большом упадке…».
«…Руды КМА залегают под мощным слоем трещиноватого мела, насыщенного водой, и водоносными песками. Однако вопросам гидрогеологии «Союзгеологоразведка» не может уделить внимания, так как эти работы кредитами не обеспечены…».
И так далее, и так далее…
Из сказанного ясно, в каких родовых муках зачинался когда-то город Губкин. Однако, несмотря на все трудности, энтузиазма и упорства губкинским шахтерам было не занимать, и в октябре 1934 года шахта углубилась уже на 145 метров, осуществлялась проходка горизонтальных выработок. А 9 июня 1936 года произошел прорыв сильно обводненных песков-плывунов…. Семь дней и ночей коллектив шахты боролся со стихией, семь дней и ночей работники шахты по пояс и по горло в ледяной воде, глубоко под землей, рискуя жизнью и здоровьем, обеспечивали бесперебойность работы насосной аппаратуры.
Но напор воды был слишком велик, и шахта оказалась затопленной. Плывун заполнил выработки почти до потолочины. Огромными усилиями коллектива шахты последствия аварии к середине сентября были в основном ликвидированы, и работу шахты можно было возобновить, на чем и настаивал академик И. М. Губкин. Но в «верхах» возобладали другие мнения, финансирование работ прекратилось, шахта была поставлена на сухую консервацию, то есть без затопления (а ведь были и такие предложения!).
Вновь приступить к строительству шахт стало возможным лишь в 1939 году. Из заметки «На шахтах КМА» в газете «Курская правда» (11.04.1939 г.): «На шахтах Курской магнитной аномалии…началась подготовка к развертыванию строительных работ. Через несколько дней сюда прибудет 1000 строительных рабочих, горняков и инженерно-технических работников. Партийная и комсомольская организации района посылают на строительство шахт КМА лучших коммунистов и комсомольцев….Сейчас на территории КМА закончен ремонт и строительство нескольких жилых домов….Вскоре начнется строительство здания школы-десятилетки и других культурно-бытовых учреждений, на что отпущено 700 тысяч рублей». А уже через несколько месяцев после данной публикации поселку с неофициальным названием «Шахты КМА» был придан статус городского поселка и присвоено имя академика Ивана Михайловича Губкина. Эту дату – 19 сентября 1939 года – мы и празднуем теперь.