Храни семьи обитель

«Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он может явиться через двести лет» – так сказал о великом поэте Николай Васильевич Гоголь.
Как видим, Гоголь был великий оптимист. В этом году исполняется 215 лет со дня рождения поэта, а новых пушкиных что-то не видать.
Ну и пусть. Нам хватит и одного! Наш современник В. Дуликов сказал о нем проще:
«Вот так всегда: июнь, шестое, Пушкин.
И целый день звучат стихи…».
Конечно же, пушкинской Меккой является Михайловское, родовое поместье его матери, место духовного становления поэта. Там в день рождения Александра Сергеевича, вернее, в первое воскресенье июня, проходят традиционные Пушкинские чтения.
12 июня 1742 года эти места были пожалованы его прадеду Абраму Петровичу Ганнибалу (арапу Петра Великого) указом императрицы Елизаветы.
В годы войны Михайловское было почти полностью уничтожено фашистами. Они словно пытались предать забвению саму память о поэте. Но нашелся человек, который посвятил жизнь возрождению Пушкиногорья, – это Семен Степанович Гейченко.

В апреле 1945 года старший научный сотрудник Института литературы АН СССР Гейченко был назначен директором Пушкинского заповедника. Восстановление Пушкиногорья, его духа – личная заслуга Семена Степановича.
Более фанатично преданного своему делу человека мне в своей жизни встречать не довелось. Еще будучи студентом, я с рюкзаком ходил по пушкинским местам. Ночевал в баньках, которых на Псковщине немало. В Михайловское добрался в дождливый вечер и укрылся в каком-то деревянном домике, сработанном под стиль XVIII века. Туда заглянул пожилой человек без левой руки. Это и был Семен Степанович. Прогонять не стал – наоборот, узнав, что я пришел к «Пушкину» пешком, пригласил к себе в дом.

То, что я белгородец, его даже обрадовало – оказывается, он воевал в наших местах.
В доме я был потрясен обилием самоваров – тогда еще не было моды пить чай из этих старинных посудин. Их число Семен Степанович объяснил тем, что однажды в беседе с журналистом сказал, мол, люблю побаловаться чайком из самовара. С тех пор каждая делегация, приезжающая в Михайловское, считала своим долгом привезти в качестве подарка самовар.
О чем бы ни говорил Семен Степанович, разговор так или иначе возвращался к Пушкину. Мне тогда показалось, что он знает все его произведения наизусть – по малейшему поводу приводил цитату. Вспоминаю великое уважение Гейченко к поэту. Он говорил, что старше Пушкина почти в два раза, а до сих пор потрясает глубина его мысли, в общем-то, очень молодого человека. А что бы было, если бы Александр Сергеевич дожил до глубокой старости?!

Хранитель Пушкиногорья – так называли его все почитатели Александра Сергеевича. Сам же себя он в шутку называл «Домовым», что было совсем не лишено смысла. Во всяком случае, прозвище в пушкинском духе.
Уже потом я узнал историю о том, как приехавшая в Михайловское делегация партийных работников расположилась в этих заповедных местах на пикник. Семен Степанович, увидев такое кощунство, в гневе разбросал все бутылки и закуски, наперед зная о грядущих неприятностях. Но его почтение к Пушкину было выше чинопочитания.

Словно о своем будущем посмертном хранителе Пушкин писал в стихотворении «Домовому»,

Поместья мирного
незримый покровитель,
Тебя молю,
мой добрый домовой,
Храни селенье, лес,
и дикий садик мой
И скромную семьи обитель!