Штрихи к портрету интересного человека

За восемь лет работы в Алексеевском районе частное образовательное учреждение (средняя школа) «Белогорский класс» зарекомендовало себя с самой лучшей стороны. Поступающие сюда ребята примерно за полгода «дотягиваются» до среднего уровня «Белогорского класса» – получают хорошие и отличные отметки, обретают уверенность в собственных возможностях, словно приобретенных заново.
Выпускники достаточно легко поступают в вузы, причем самые престижные. Идея создания этого образовательного учреждения принадлежит председателю совета директоров компании «ЭФКО» Валерию Николаевичу Кустову. А руководит школой ее директор Алескендер Энверович Рамазанов. Встреча с ним вызвала у меня в памяти крылатое выражение о том, что судьба человека может быть подчас не менее интересной, чем история иного государства. Алескендер Энверович согласился ответить на вопросы журналиста.
Первый – традиционный: о семейных корнях.
– Корни? Они в Махачкале, в Дагестане, – говорит собеседник. – Родился я в типичной и характерной для того времени семье, когда люди мало интересовались национальностью, больше – сутью человека. Отец мой – лезгин, родом из южного дагестанского селения Уллу Гатаг. Корни матери восходят к Тамбовщине. Она из семьи тех русских переселенцев, которые осваивали Северный Кавказ, приходя туда специалистами разного рода. Дед моей матери, то есть мой прапрадед, был железнодорожником. И вся моя русская линия после освобождения крестьян от крепостной зависимости (1861 год) в основной массе связывала судьбу со службой на железной дороге. В уважении к этой профессии воспитывались дети, хотя служили потом по другим специальностям. Кстати, понятие «служба» в нашем роду – не пустой звук. Это выше, чем «работа».

К казакам себя не отношу, хотя мама Идея Антоновна родилась на Тереке. Она и отец Энвер Ногаевич Рамазанов встретились в 1949 году, в 1950 родился я. Таким образом, материнской моей линии на Кавказе под сотню лет. Этого времени, думаю, достаточно, чтобы вобрать и воспитывать в себе нравы и обычаи тех мест, понятное дело – лучшие.
Отец, к сожалению, рано умер. Мне было тогда семь лет.

– Что еще можете сказать о родителях?
– Отец был уважаемый в своем кругу человек, волевой, верный слову и делу. Он был неплохим экономистом и числился, в добром смысле, номенклатурным работником. Много позже, когда мне было уже семнадцать, ко мне, случалось, подходили неизвестные люди и благодарили меня за то, что когда-то им помог отец. Он в свое время окончил Ростовский финансовый институт и по тому времени был довольно образованным человеком, а потому занимал высокие должности в трестах, других влиятельных советских учреждениях.
Мама по начальному образованию была медицинской с­естрой. Высшее образование у нее «не сложилось» по следующим причинам. Первая – была в оккупации. Вторая – за дедом значилась нелепая, вчис­тую снятая потом судимость. Когда немцев прогнали с Кавказа, мама работала не один год медсестрой в госпитале. А когда попыталась поступить в мединститут, ей «припомнили» семимесячное пребывание на оккупированной немцами территории.
Пришлось маме расстаться с мечтой о медицине. Чтобы получить профессию, окончила бухгалтерские курсы и долгое время была кассиром, бухгалтером, а потом и главным бухгалтером в Дагестанском сельскохозяйственном институте.
Мне пришлось вывезти ее из Махачкалы в 2005 году, не совсем просто получив от нее согласие на этот переезд. Самостоятельность и решительность в суждениях и поступках у нее, видно, от тамбовского рода Горшеневых. Характер крепкий. Оставшись с двумя малыми детьми, она подняла нас с братом, дала образование. Я окончил сельскохозяйственный институт, получил специальность зооинженера.

– Кого выделите из числа предков?
– Интересен дед Антон. Он был мастеровым человеком. Имея образование не выше среднего технического, стал начальником одной из станций Кавказской железной дороги, руководил потом крупным техническим производством областного масштаба, был уважаем, обладал красивой наружностью.
Дед по лезгинской линии, судя по архивным данным, был коммерсантом и достаточно успешным. Занимался различного рода финансовыми операциями в Баку. Имел в своем селе приличного объема имущество.
Интересный момент: дед, видимо, принял Октябрьскую революцию. А потому, не медля, приехал в родное село, собрал народ и сказал: я отдаю все, что у меня есть, за исключением дома. Отдал все. Удалился от дел. У него было восемь сыновей. Старался помогать им и жил долго.
А мне, кстати сказать, довелось начинать учиться в школе, в здании которой когда-то был дом деда. В той школе сохранилась библиотека, которую собирал дед. С прижизненными изданиями Достоевского, Сологуба, Мережковского… Лезгин, он прекрасно владел русским языком, имел контакты с рабочими нефтяных приисков Баку, с людьми умными, мыслящими, способными видеть перспективу будущей жизни.
Среди братьев деда известный революционер Кизим Рамазанов (в музее хранятся его фотографии, описания свершенных им дел, решительных поступков). Он погиб при защите Дербента во время Гражданской войны.
Если просматривать глубже – предки занимались земледелием, простыми крестьянскими делами, как и другие селяне. Хотя не только хлебопашеством известно село мое и дедов моих. Из него, к примеру, вышел ректор Дагестанского университета Абилов, доктор и академик, ряд других видных личностей.

– Алескендер Энверович, Дагестан в моем прежнем восприятии – это прежде всего время, когда все республики большой страны нашей жили чувством семьи единой. Сам Дагестан всегда связывался у меня с именем Расула Гамзатова. Как и Чечня, скажем, с завидным числом Героев Советского Союза и всемирно известным неподражаемым танцором Махмудом Эсамбаевым.
– Мне тоже это близко. Я несколько раз встречался с Расулом Гамзатовым. Он одобрил мои поэтические опыты, что публиковались в газетах, журналах и коллективных сборниках (это в середине семидесятых годов). Я был замечен и поощрен Расулом Гамзатовичем как пишущий стихи на русском языке. Похвала гения поэзии меня вдохновила, но поэтом я не стал, думаю, не хватило смелости распорядиться своей судьбой.
Я несколько раз видел Расула Гамзатовича, в том числе на свадьбе двоюродного брата. А в последний раз – в 2002 году, в его доме в Махачкале. Он был уже в преклонном возрасте, болен, но в светлом уме и при хорошей памяти.

– Вы начинали учиться в школе, что была в доме деда, где собирал он прижизненные издания Достоевского, Сологуба, Мережковского, что уже делало тот дом в некотором роде школой мысли. Какие у вас мысли о школе вообще?
– Я сейчас в шутку говорю иногда: за все мои грехи в школе я стал сейчас школьным директором. «Расплачиваюсь». Но если серьезно… В социальной системе нет построения четче следующего: родитель–ученик–учитель. Прежде все эти составляющие знали свое место. Знали пределы своих возможностей. Знали, что нужно. Без страха божьего в душе человек существовать не может. Без него он – бездумное существо. Ученик должен уважать учителя настолько, что душа его при нем должна подбираться, показывая все лучшее в себе. Учитель же должен видеть в ученике светлое будущее, плод своего труда, то, чем ему предстоит в будущем гордиться. А что должен при этом родитель, и говорить не приходится. В этой «троице» не должно оставаться непонятых и непонятных связей.
А мы сейчас все бездушно отделили и разделили. Раньше существовали родительские комитеты, встречи с родителями, учителя приходили домой к ученикам… Авторитет учителя был громадный. Мы, помню, с появлением учителя вставали автоматически, нас словно подбрасывала какая-то сила.

– А как вам школа в недавнем одноименном телесериале «Школа»?
– Это не школа. Это какое-то недостойное шоу.
В нынешнюю мою школу меня послал, скажу так, на службу, руководитель компании «ЭФКО». До того мне в жизни хватало денег, хватало известности. У меня была квартира в Твери. Работал в Москве. Но Валерий Николаевич Кустов, человек достаточно мудрый, меня «вычислил» и призвал на эту должность. И я счастливо увидел огромный потенциал детей Белгородской области. Потенциал исключительный. Другое дело, насколько мы можем сейчас его использовать.

– А что такое ваша школа?
– «Белогорский класс» – это обычная школа. Имеет лицензию обучения с пятого по одиннадцатый класс. В основном у нас обучаются дети сотрудников компании. Здесь можно говорить о социальной функции: компания берет на себя заботу об обучении детей.

– В вашей школе подобран хороший педагогический коллектив?
– Конечно. У нас все учителя высшей квалификации. Дайте им отстающего ученика – в полгода выведут его на хороший уровень успеваемости. И поведения тоже…

– Но как школьный директор, Алескендер Энверович, вы, скажем так, молоды. За вашей спиной большая военная стезя. Не так ли?
– В 1977 году я окончил сельскохозяйственный институт с красным дипломом и был оставлен в институте. Еще со второго курса работал на кафедре, занимаясь прикладной наукой. Учился, работал, почти не зная, правда, минуты свободного времени.
А потом – поворот судьбы. Меня призвали в армию. Тогда это не считалось необычным. Хотя иные говорили: ну что ты, не мог найти повода не обрывать удачно начатых дел? На что я только и мог ответить: всему свое время. То есть, надеялся вернуться к научной деятельности.
Срочную службу я прошел от рядового до офицера запаса – после курсов. Но потом недолго оставался гражданским лицом. Оставив вуз, вновь вернулся на воинскую службу.

– А зооинженерия осталась там, в прошлом?
– Да, осталась там. Дело в том, что советское образование отличалось одним замечательным свойством. Если мне дали знания зооинженерии, я мог спокойно оперировать ими в области биологии, химии. Нам давали образование фундаментальное в полном смысле этого слова. Уроки классической философии в течение полугода при нормальном отношении к ним приводят к тому, что ты можешь на равных разговаривать с выпускником исторического, литературного и даже философского факультета.
Это был уровень того советского образования, очного образования в серьезном вузе. Была дисциплина обучения. За три–четыре часа неоправданного пропуска ты мог лишиться всего. Это была система, не позволяющая жить сколько-нибудь расслабленно, бездумно. Ну и разве мы могли тогда даже в мыслях предположить, что можно, к примеру, заплатить профессору за зачет. Тем более купить свидетельство или диплом?

– Вам, слыхал, довелось участвовать в афганских событиях?
– Да, в 1981–1983 годах. Я был редактором дивизионной газеты 201-й мотострелковой дивизии. Эта дивизия воевала на севере Афганистана, пришлось поездить по местам очень неспокойным. Там и был присмотрен редактором окружной газеты «Фрунзевец». На протяжении трех лет я был в ней корреспондентом, затем начальником отдела боевой подготовки. Газета выпускалась в Ташкенте, распространялась в частях на территориях пяти республик и шла в советский войсковой контингент в Афганистане. Уникальная была газета, единственная, пожалуй, хоть завуалированно, но отражающая сущность событий в Афганистане.

– Вы были в Ташкенте, а в Афганистан ездили в командировки?
– Да, три года ездил в командировки в Афганистан. В 1986 году вторично был направлен в Афганистан, но уже в качестве редактора советско-афганской радиостанции. Она малоизвестна. Занималась специальной пропагандой и называлась «Голос афганца». Имела два состава журналистов – советских и афганских. Потом вернулся в Советский Союз.

– С ранами и наградами?
– От ран, как говорится, бог миловал. А из наград – три ордена. Последний – за работу в зоне не менее взрывоопасной, чем Афганистан, в Таджикистане, во время известных событий.

– Выезжали в командировки на места боев, наверное, не только с блокнотом. Бывали в огневых перепалках?
– Как и все. Военный журналист не может быть невооруженным. Он представляет одну из воюющих сторон, попадает, случается, в ситуации, когда необходима самооборона. В принципе же, как офицер, владею всеми видами штатного оружия.
Вернувшись в Советский Союз, был корреспондентом «Красной звезды» по Таджикистану, позже – в газете «Красный воин», в других изданиях. В общем, за плечами, суммарно, два десятка лет журналистской работы.

– А как вас заметили в «Э­ФКО»?
–Я заинтересовался этой компанией, растущей, динамичной. Узнал, что ее руководитель глубоко интересуется вопросами социального конструирования, психологии и воспитания детей. Особое внимание уделяет отечественному историческому наследию. И просто это умный человек.

– Он вас нашел или вы его?
– Так получилось, что мне было поручено выполнить несколько заданий по анализу конкретных ситуаций, а потом мне предложили постоянную работу. А затем этот прозорливый, чуткий человек спросил, не хочу ли я воспитывать детей. Я понял, что это предложение уже осмысливалось в целях будущих задач компании. Мне была предложена продуманная школьная схема, с полной свободой моих действий и намерений. Словом, никаких творческих ограничений при полной материальной поддержке. Таковым предлагалось мне школьное директорство.
Хорошо, что есть такие люди, как Кустов. Для него не рубль – парус. Для него парус – общественное движение. Как руководитель он требователен, исключительно требователен! По-другому нельзя. Время такое. Под его руководством и влиянием мои педагоги за прошедшие восемь лет дали путевку в жизнь десяткам способных молодых людей. Очень надеемся, что они еще покажут себя творческими, полезными для отечества личностями.

– Алескендер Энверович, на ставшие хорошей традицией научно-практические краеведческие конференции в Вейделевке наряду с учеными-археологами, историками неизменно приглашают вас. Немало наслышан о вашей коллекции экспонатов по истории края.
– Спасибо за лестную оценку. Это археологическая коллекция, собранная из так называемых случайных находок. Она характеризует все, что проходило вокруг, культуру этносов. Демонстрация их сопровождается рассказом, способствующим пополнению знаний детей. То есть, практический характер налицо.
К нам приходят люди, приносят находки, просят «прочесть» их и отдают нам. Недавно мне принесли интересную вещь седьмого века. Принесший сказал, что догадывается о немалой ценности находки и спросил: не уйдет ли это за рубеж? Получив твердое заверение, что нет, подарил ее в коллекцию.
Мне принесли бусинку – нашли на отмели. Я начинаю исследовать канал сверления и вижу, что он сделан не стальным сверлом, а медным, может быть, даже и костяным. Страшно интересно мне, и не меньше тем, кто находку принес. Загораемся поиском ответа.

– Откуда у вас знания старины?
– Я всегда любил историю, и всегда помню предостережение великого земляка Расула Гамзатова о том, что если в прошлое выстрелить из пистолета, оно ответит выстрелом из пушки. В данном же случае понимайте так: если вы забудете прошлое, то вами пренебрежет будущее.