Христианские святыни Эфеса

Когда-то, в дохристианские времена, все побережье Малой Азии принадлежало грекам. Сейчас эта территория принадлежит Турции. (...) Когда едешь по азиатскому побережью Эгейского моря, создается впечатление, что находишься в музее под открытым небом: всюду развалины древних акведуков, торчащие из обрывов мраморные колонны, разрушенные храмы, гробницы и портики. Даже Олимп, обиталище древних богов, по преданию, был здесь, в Малой Азии.
Двадцать две цивилизации прошли вместе с неумолимым временем на этой обожженной солнцем земле: хетты и ассирийцы, вавилоняне и персы, греки и римляне, византийцы и сельджуки, османы и современные турки, «им же несть числа...», дальше на восток, в районе озера Ван – Урарту и
т. д. Для археологов здесь настоящий рай. Свыше трех тысяч древних городов сокрыто под землей Малой Азии. И сегодня в Турции работают три иностранные археологические компании – из Италии, Австрии и Японии. Все найденные в недрах древней Анатолии сокровища и находки делятся поровну – 50 на 50. Одну часть заинтересованная сторона увозит к себе домой, другая же остается в Турции и пополняет исторические музеи Анкары и Стамбула.

(...) Своим первым объектом внимания я выбираю Эфес. Это непростое путешествие должно превратиться в настоящее паломничество. Ведь по обилию христианских святынь Эфес занимает, пожалуй, второе место после Иерусалима. Здесь, скрываясь от гонений Ирода, пребывала когда-то Святая Дева Мария. Вместе со Своим покровителем и учеником Господа Иоанном Богословом Она, уже в преклонном возрасте, некоторое время жила в Эфесе. Об этом говорит древнейший храм, возведенный в Ее честь.
Это первая в истории христианства церковь, посвященная Деве Марии. Здесь в 431 году от Рождества Христова собирался Третий Вселенский Собор, защитивший достоинство Девы Марии как Матери Божией и на вечные времена утвердивший за Ней название «Феотокос» – что в переводе с греческого означает «Пресвятая Богородица». Сегодня храм Девы Марии представляет собой сплошные развалины, заросшие колючим кустарником и ежевикой. Это святое место умышленно сокрыто от взгляда паломников и не входит в список туристических посещений.
Зато вам охотно показывают так называемый «домик Девы Марии» на холме Бюль-бюль (Соловьиная горка). По утверждению католиков, еще в XIX веке слепая немка Катарина Эммерих в сонном видении якобы увидела это место и позднее здесь были найдены остатки каменной хижины, которую католики облагоустроили в часовню и объявили последним земным пристанищем Девы Марии. У подножия горы они поставили бронзовую статую Богородицы, а на вершину холма проложили каменное шоссе. И сегодня каждый день десятки автобусов с туристами со всего мира посещают этот холм и пополняют казну Ватикана. Ну что ж.., как говорят Святые Отцы, «не хули и не принимай». И хотя таким «открытием» католики сами себе противоречат (ведь в Иерусалиме, на Сионской горе, есть католический монастырь Успения, где, по преданию, Она и умерла)... Но «кто это знает и кому это надо?» – говорят католические прелаты.
А вот настоящую историческую святыню – каменную могилу Иоанна Богослова не показывают никому. До нее трудно добраться, и прежде, чем сделать это, заинтересованному лицу нужно провести изнурительные переговоры с вашим гидом и..., что называется, «дать в руку». Тогда дела начинают идти гораздо легче.
Если войти в Эфес «восточными воротами», то слева открывается прекрасная панорама большого античного театра. Он похож на гигантскую полуворонку. Ему свыше двух тысяч лет и одновременно в нем могут находиться 36 тысяч зрителей. Это самый внушительный театр на территории древней Анатолии. Археологические раскопки в Эфесе ведутся уже 150 лет. Но на сегодняшний день открыто только 24 процента всей территории античного города, и впереди у археологов еще много работы.
В начале XX века в театре были видны только верхние ряды, все остальное было сокрыто под слоем грунта. Сегодня он весь открыт вместе с ареной и отличается превосходной акустикой. Звон брошенной на каменный пол монеты хорошо слышен на самом последнем ряду. Здесь уже успели побывать и выступить с концертами многие западные рок-музыканты. Но для христиан это место связано с именем апостола Павла. Три года он жил в Эфесе, проповедуя слово Божие, и однажды рядом с театром его едва не разорвала обезумевшая языческая толпа. Дело в том, что святой Павел благодаря проповеди приобретал здесь все больше и больше своих последователей, которые отказывались от поклонения Артемиде Эфесской и принимали крещение. Бизнес эфесских ремесленников, изготовлявших на продажу Артемидины статуэтки и макеты ее храмов, стал сильно падать. Тогда разъяренные кустари подговорили некоторых жителей Эфеса и возле театра, где обычно собирался народ, на Павла было совершено нападение. (…) Только разумное вмешательство гражданской власти спасло от преждевременной смерти великого апостола.
Как уже упоминалось, храм Артемиды в древности считался одним из семи чудес света. Построенный в незапамятные времена, он впоследствии был сожжен безумцем Геростратом, желавшим таким образом обессмертить свое имя.... Сегодня это место представляет собой сплошное болото, где кричат лягушки и торчат из мутной воды несколько изуродованных колонн, на которых аисты строят свои гнезда. Воистину «все течет и все изменяется», – сказал когда-то эфесский мудрец Гераклит. (...)
Захватив с собой рясу, епитрахиль, поручи, Евангелие и требник, сразу пытаюсь договориться с гидом. После того, как я дал, а он взял, приходим к взаимному согласию. Однако гид кивает в сторону шофера – надо немного дать и ему. Зато по прибытии в Эфес маршрут изменяется (и это ради меня). Автобус останавливается у подножия холма Айясулук, и я быстро выхожу из него. Вдогонку слышу: «А куда он? А мы почему туда не идем?». Но дверцы уже закрываются, и я в гордом одиночестве начинаю восхождение к первой святыне на моем паломническом пути — могиле апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
Любимый ученик Иисуса Христа, он был единственным апостолом, который не убоялся фарисейской злобы и сопровождал измученного Спасителя до Голгофы и до Креста. Ему распятый Господь завещал Свою Пречистую Матерь. Он оставил потомкам три Соборных послания и самую таинственную книгу Священного Писания – Апокалипсис, где рассказал о грядущих судьбах мира и Церкви. Он прожил долгую жизнь и здесь, в Эфесе, написал свое знаменитое Евангелие. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть...» (Ин. 1, 1-3). Так начинается его Божественное благовестие, которое Святые Отцы называют орлиным. Благостный старец, переживший за свою долгую жизнь столько невзгод и гонений, он здесь, в Эфесе, превратился в кроткого отца, преисполненного любви к своим детям. Чувствуя приближение кончины, он оставил христианам твердое основание веры – свое Евангелие.
К этому времени уже были написаны три Евангелия – от Матфея, Марка и Луки. Дополняя этих евангелистов, говоривших в основном об исторической личности Спасителя, Иоанн выдвигает на первое место Божество Иисуса Христа. Вот почему он начинает свое Благовестие прологом о Слове, которое было «в начале у Бога». Далее Иоанн пишет, что через Слово Божие все получило свое начало и что «в Нем была жизнь и эта жизнь была светом» для всех людей. Вот почему отцы Церкви сходятся в едином мнении, что характер четвертого Евангелия носит отпечаток «небесного» или «орлиного», ибо высотою своего Благовестия Иоанн так возвысился над остальными евангелистами, как орел над прочими птицами. Поэтому в христианской иконографии он часто изображается с орлом. Эта гордая и грозная птица есть символ высокого парения богословской мысли. Поэтому она и является иконографическим знаком святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
Уже незадолго до смерти он так ослабел, что не мог ходить. Ученики на руках приносили его в храм. А когда настало время отшествия к Богу, он удалился за пределы города с семью своими учениками и, взойдя на небольшой холм, повелел выкопать кресто-
образную могилу. С плачем целовали ученики тело усопшего наставника и «накрыв его лицо платком, присыпали землей». Но тайной окружена была и смерть его, ибо на другой день, придя к могиле, верующие ничего в ней не нашли. Долгие столетия в годовщину погребения апостола на его могиле выступал тонкий розовый прах, который люди собирали и исцелялись им от болезней. И только с пришествием сюда ислама эти чудеса прекратились. (…)
Я подхожу к небольшой крепостной стене из белого камня. Там, за ней, уже могила Апостола Любви. Но перед воротами вижу окошко кассы, и за вход внутрь нужно заплатить 5 турецких лир. Пройдя последнее мытарство, переступаю заветный порог и попадаю на роскошное плато – огромную площадку, украшенную многочисленными колоннами. Это остатки великолепного христианского храма, воздвигнутого в VI веке над могилой апостола византийским императором Юстинианом. Солнце палит нещадно, и в каждом камне – седая древность. Сворачиваю направо и вижу уже знакомую по фотографиям каменную плиту с надписью «Святой Иоанн». Все. Я достиг желаемого.
Прямо у моих ног – старая металлическая решетка, прикрывающая небольшое углуб-ление. Приподнять ее невозможно, на ней замок. Стараюсь просунуть туда правую руку, чтобы потрогать могилу апостола изнутри. Затем, достав Евангелие, требник и акафист Иоанну Богослову, начинаю облачаться в священнические одежды. (…) «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков!» – звучат первые вступительные слова молитвы.
«Избранный Господом от мрежей рыбарских на проповедь Евангелия, и от ловли рыб на уловление человеков во свет истинного богопознания, великий апостоле, учениче, друже и наперсниче Христов, моли единаго истиннаго Человеколюбца...
Радуйся, Иоанне апостоле, наперсниче Христов и Богослове!».
Мысленно благодарю апостола и чувствую, что я не один. Он рядом. «Проповедник богоноснаго слова Божия в Эфесе был еси, и усердствуя о распространении благодати евангельския, утверждал еси твое учение знаменьми великими и чудными, капище Артемидино единою молитвою ниспровергл еси», – звучат слова акафиста, как бы не моим голосом произносимые. И в это время получаю еще одно видимое знамение помощи апостола – прямо надо мной, в безоблачном синем небе, в плавном полете начинает кружить стая аистов. Их много, пятнадцать или двадцать. Какое доброе послание! Ведь птица – это иконографический знак Иоанна Богослова, и я воодушевленно и радостно продолжаю: «Возсия во Эфесе, якоже солнце, свет веры Христовой, тобою проповеданной...».
(…) Служба заканчивается, и стая аистов в небе исчезает. Только один из них продолжает летать по кругу – символу вечности. Ведь круг не имеет ни начала, ни конца.
...На прощание положив земной поклон, целую могилу апостола, делаю несколько фотоснимков на память и начинаю спускаться вниз, к стоянке такси.
Прямо у ворот вижу одиноко сидящего турецкого юношу-инвалида. Он без ног и жалобным взглядом просит подаяние. С любовью и сочувствием подаю ему и спешу к желтой машине. Указав на карте нужное мне место, слышу в ответ быстрое «о’кей», и через минуту мы уже мчимся к «восточным воротам» Эфеса. Ехать километров 10–12, и по дороге у меня есть несколько минут для осмотра местности.
Повсюду табачные плантации. Здешний табак самый лучший в мире. Раньше его после сбора и сушки отправляли за океан. Сейчас американские и английские табачные фабрики работают прямо здесь, на территории Турции. Сегодня это место называется Сельчук, и в нем проживают 30 тысяч жителей, занятых, в основном, в сельском хозяйстве.
Подъехав к «восточным воротам» и расплатившись с водителем, прохожу через турникет. Прямо как в метро. Но билет стоит гораздо дороже. Повсюду целые толпы туристов. Пыль стоит столбом. За день люди хотят выхватить все достопримечательности Эфеса. При этом прямо на ходу все едят, пьют, обмениваются впечатлениями и фотографируют. Я снова ухожу в сторону и
козьими тропками, через колючки и кустарник достигаю второй святыни Эфеса – церкви Девы Марии. Она огромная – 250 метров в длину, и турки называют ее «двойная церковь». Естественно, сейчас здесь все в запустении и открыто всем дождям и ветрам. Кто и когда, в какие незапамятные времена построил ее, остается тайной. Но, конечно же, она была возведена на месте еще более древней церкви, без всякого сомнения, связанной с пребыванием здесь Пресвятой Девы Марии. Недаром святой Кирилл Александрийский назначил заседания Третьего Вселенского Собора против несториан именно здесь, в Эфесе, как месте крайне неудобном для еретиков, порочащих Матерь Божию. Ибо Эфес с первых времен христианства был городом, где особенно почиталось имя Девы Марии.
Я вхожу в алтарную часть храма и вижу потемневший от времени мраморный престол, за которым 16 веков назад причащались Ювеналий Иерусалимский, Кирилл Александрийский, Мемнон Эфесский. (…) Сколько же лет здесь не совершалась служба?.. Может быть, семьсот, а может, и больше. Ведь вся Малая Азия была покорена мусульманами задолго до взятия Константинополя.
Богослужение совершаю по тому же чину, что и на могиле Иоанна Богослова. Только акафист теперь посвящен Деве Марии, а евангельское чтение звучит от Луки: «В те дни, встав, Мария с поспешностью пошла в нагорную страну и вошла в дом Захарии, и приветствовала Елисавету. Когда же Елисавета услышала приветствие Марии, взыграл младенец во чреве ее; и исполнилась Елисавета Духа Святаго и воскликнула громким голосом, и сказала: благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего! И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне» (Лк, 39-43).
Так впервые, во времени и в пространстве, Дева Мария была названа Матерью Божией – «Матерь Господа моего пришла ко мне».
Какое посрамление еретику Несторию, пытавшемуся назвать Деву Марию «Христородицей» и даже «Человекородицей»! Какой укор и всем современным сектантам, не почитающим Заступницу Усердную рода христианского!
Но время торопит, а впереди еще одно посещение. Поэтому, поклонившись престолу и поблагодарив Пресвятую Богородицу за оказанную милость, пускаюсь в обратный путь, на котором мне предстоит посетить еще одну христианскую святыню Эфеса – пещеру Семи спящих отроков. Для этого нужно подняться на вершину каменной горы Охлон. С ее высоты открывается величественный вид на город – весь Эфес перед вами, как на ладони. В недрах седой горы видны две древние расщелины. Возле одной из них надпись по-английски «сэвен чилдрен». Это и есть пещера Семи спящих эфесских отроков.
В середине III века, когда римский император Деций воздвиг гонение на христиан, семь эфесских мальчиков, убегая от преследователей, скрылись в расщелине восточной горы Охлон. По одной версии, они были замурованы гонителями. По другой, – сам Архангел Михаил скрыл это место от язычников. Отроки заснули в пещере. А спустя двести лет, во времена византийского императора Феодосия Младшего, в этом месте произошло небольшое землетрясение, и вход в пещеру открылся. Дети проснулись и, думая, что проспали несколько часов, послали в город одного из своих товарищей узнать обстановку и купить хлеба. Продавец хлебной лавки удивился поданной ему старинной монете, и когда истина раскрылась и стала известна народу, то сам император прибыл в Эфес, долго беседовал с отроками и лично удостоверился в истинности этой поразительной истории. Это было великое доказательство всему миру о грядущем и всеобщем воскресении мертвых. После этого дети снова заснули, на этот раз уже навечно, до Второго Пришествия и Страшного Суда. Этот случай был известен и Магомету. И он упомянул о нем в Коране. А Церковь отмечает память семи спящих отроков каждый год 17 августа (4 августа по старому стилю).
Я поднимаюсь по каменному оврагу вверх и с благоговением захожу в пещеру. Когда-то здесь была христианская церковь, но сейчас только семь пустых гробниц, как пустые глазницы, напоминают о давно прошедшем чудесном событии. Наверху еще сохранилась часть замечательной мозаичной росписи в виде виноградной лозы, увитой плодами. В алтаре, на стенке, прикреплена небольшая восковая свечка. Здесь кто-то недавно молился. Тешу себя надеждой, что это был русский человек. Помолился и я.
Сколько святых впечатлений я пережил за один, Богом данный мне день! Слава Тебе, Господи! На прощание фотографирую обвалившиеся гробницы и, переполненный неописуемыми чувствами, выхожу из полумрака пещеры на свет и иду на встречу с гидом. Он уже ждет меня в условленном месте у автобуса и немного волнуется.
(...) Своим первым объектом внимания я выбираю Эфес. Это непростое путешествие должно превратиться в настоящее паломничество. Ведь по обилию христианских святынь Эфес занимает, пожалуй, второе место после Иерусалима. Здесь, скрываясь от гонений Ирода, пребывала когда-то Святая Дева Мария. Вместе со Своим покровителем и учеником Господа Иоанном Богословом Она, уже в преклонном возрасте, некоторое время жила в Эфесе. Об этом говорит древнейший храм, возведенный в Ее честь.
Это первая в истории христианства церковь, посвященная Деве Марии. Здесь в 431 году от Рождества Христова собирался Третий Вселенский Собор, защитивший достоинство Девы Марии как Матери Божией и на вечные времена утвердивший за Ней название «Феотокос» – что в переводе с греческого означает «Пресвятая Богородица». Сегодня храм Девы Марии представляет собой сплошные развалины, заросшие колючим кустарником и ежевикой. Это святое место умышленно сокрыто от взгляда паломников и не входит в список туристических посещений.
Зато вам охотно показывают так называемый «домик Девы Марии» на холме Бюль-бюль (Соловьиная горка). По утверждению католиков, еще в XIX веке слепая немка Катарина Эммерих в сонном видении якобы увидела это место и позднее здесь были найдены остатки каменной хижины, которую католики облагоустроили в часовню и объявили последним земным пристанищем Девы Марии. У подножия горы они поставили бронзовую статую Богородицы, а на вершину холма проложили каменное шоссе. И сегодня каждый день десятки автобусов с туристами со всего мира посещают этот холм и пополняют казну Ватикана. Ну что ж.., как говорят Святые Отцы, «не хули и не принимай». И хотя таким «открытием» католики сами себе противоречат (ведь в Иерусалиме, на Сионской горе, есть католический монастырь Успения, где, по преданию, Она и умерла)... Но «кто это знает и кому это надо?» – говорят католические прелаты.
А вот настоящую историческую святыню – каменную могилу Иоанна Богослова не показывают никому. До нее трудно добраться, и прежде, чем сделать это, заинтересованному лицу нужно провести изнурительные переговоры с вашим гидом и..., что называется, «дать в руку». Тогда дела начинают идти гораздо легче.
Если войти в Эфес «восточными воротами», то слева открывается прекрасная панорама большого античного театра. Он похож на гигантскую полуворонку. Ему свыше двух тысяч лет и одновременно в нем могут находиться 36 тысяч зрителей. Это самый внушительный театр на территории древней Анатолии. Археологические раскопки в Эфесе ведутся уже 150 лет. Но на сегодняшний день открыто только 24 процента всей территории античного города, и впереди у археологов еще много работы.
В начале XX века в театре были видны только верхние ряды, все остальное было сокрыто под слоем грунта. Сегодня он весь открыт вместе с ареной и отличается превосходной акустикой. Звон брошенной на каменный пол монеты хорошо слышен на самом последнем ряду. Здесь уже успели побывать и выступить с концертами многие западные рок-музыканты. Но для христиан это место связано с именем апостола Павла. Три года он жил в Эфесе, проповедуя слово Божие, и однажды рядом с театром его едва не разорвала обезумевшая языческая толпа. Дело в том, что святой Павел благодаря проповеди приобретал здесь все больше и больше своих последователей, которые отказывались от поклонения Артемиде Эфесской и принимали крещение. Бизнес эфесских ремесленников, изготовлявших на продажу Артемидины статуэтки и макеты ее храмов, стал сильно падать. Тогда разъяренные кустари подговорили некоторых жителей Эфеса и возле театра, где обычно собирался народ, на Павла было совершено нападение. (…) Только разумное вмешательство гражданской власти спасло от преждевременной смерти великого апостола.
Как уже упоминалось, храм Артемиды в древности считался одним из семи чудес света. Построенный в незапамятные времена, он впоследствии был сожжен безумцем Геростратом, желавшим таким образом обессмертить свое имя.... Сегодня это место представляет собой сплошное болото, где кричат лягушки и торчат из мутной воды несколько изуродованных колонн, на которых аисты строят свои гнезда. Воистину «все течет и все изменяется», – сказал когда-то эфесский мудрец Гераклит. (...)
Захватив с собой рясу, епитрахиль, поручи, Евангелие и требник, сразу пытаюсь договориться с гидом. После того, как я дал, а он взял, приходим к взаимному согласию. Однако гид кивает в сторону шофера – надо немного дать и ему. Зато по прибытии в Эфес маршрут изменяется (и это ради меня). Автобус останавливается у подножия холма Айясулук, и я быстро выхожу из него. Вдогонку слышу: «А куда он? А мы почему туда не идем?». Но дверцы уже закрываются, и я в гордом одиночестве начинаю восхождение к первой святыне на моем паломническом пути — могиле апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
Любимый ученик Иисуса Христа, он был единственным апостолом, который не убоялся фарисейской злобы и сопровождал измученного Спасителя до Голгофы и до Креста. Ему распятый Господь завещал Свою Пречистую Матерь. Он оставил потомкам три Соборных послания и самую таинственную книгу Священного Писания – Апокалипсис, где рассказал о грядущих судьбах мира и Церкви. Он прожил долгую жизнь и здесь, в Эфесе, написал свое знаменитое Евангелие. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть...» (Ин. 1, 1-3). Так начинается его Божественное благовестие, которое Святые Отцы называют орлиным. Благостный старец, переживший за свою долгую жизнь столько невзгод и гонений, он здесь, в Эфесе, превратился в кроткого отца, преисполненного любви к своим детям. Чувствуя приближение кончины, он оставил христианам твердое основание веры – свое Евангелие.
К этому времени уже были написаны три Евангелия – от Матфея, Марка и Луки. Дополняя этих евангелистов, говоривших в основном об исторической личности Спасителя, Иоанн выдвигает на первое место Божество Иисуса Христа. Вот почему он начинает свое Благовестие прологом о Слове, которое было «в начале у Бога». Далее Иоанн пишет, что через Слово Божие все получило свое начало и что «в Нем была жизнь и эта жизнь была светом» для всех людей. Вот почему отцы Церкви сходятся в едином мнении, что характер четвертого Евангелия носит отпечаток «небесного» или «орлиного», ибо высотою своего Благовестия Иоанн так возвысился над остальными евангелистами, как орел над прочими птицами. Поэтому в христианской иконографии он часто изображается с орлом. Эта гордая и грозная птица есть символ высокого парения богословской мысли. Поэтому она и является иконографическим знаком святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
Уже незадолго до смерти он так ослабел, что не мог ходить. Ученики на руках приносили его в храм. А когда настало время отшествия к Богу, он удалился за пределы города с семью своими учениками и, взойдя на небольшой холм, повелел выкопать кресто-
образную могилу. С плачем целовали ученики тело усопшего наставника и «накрыв его лицо платком, присыпали землей». Но тайной окружена была и смерть его, ибо на другой день, придя к могиле, верующие ничего в ней не нашли. Долгие столетия в годовщину погребения апостола на его могиле выступал тонкий розовый прах, который люди собирали и исцелялись им от болезней. И только с пришествием сюда ислама эти чудеса прекратились. (…)
Я подхожу к небольшой крепостной стене из белого камня. Там, за ней, уже могила Апостола Любви. Но перед воротами вижу окошко кассы, и за вход внутрь нужно заплатить 5 турецких лир. Пройдя последнее мытарство, переступаю заветный порог и попадаю на роскошное плато – огромную площадку, украшенную многочисленными колоннами. Это остатки великолепного христианского храма, воздвигнутого в VI веке над могилой апостола византийским императором Юстинианом. Солнце палит нещадно, и в каждом камне – седая древность. Сворачиваю направо и вижу уже знакомую по фотографиям каменную плиту с надписью «Святой Иоанн». Все. Я достиг желаемого.
Прямо у моих ног – старая металлическая решетка, прикрывающая небольшое углуб-ление. Приподнять ее невозможно, на ней замок. Стараюсь просунуть туда правую руку, чтобы потрогать могилу апостола изнутри. Затем, достав Евангелие, требник и акафист Иоанну Богослову, начинаю облачаться в священнические одежды. (…) «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков!» – звучат первые вступительные слова молитвы.
«Избранный Господом от мрежей рыбарских на проповедь Евангелия, и от ловли рыб на уловление человеков во свет истинного богопознания, великий апостоле, учениче, друже и наперсниче Христов, моли единаго истиннаго Человеколюбца...
Радуйся, Иоанне апостоле, наперсниче Христов и Богослове!».
Мысленно благодарю апостола и чувствую, что я не один. Он рядом. «Проповедник богоноснаго слова Божия в Эфесе был еси, и усердствуя о распространении благодати евангельския, утверждал еси твое учение знаменьми великими и чудными, капище Артемидино единою молитвою ниспровергл еси», – звучат слова акафиста, как бы не моим голосом произносимые. И в это время получаю еще одно видимое знамение помощи апостола – прямо надо мной, в безоблачном синем небе, в плавном полете начинает кружить стая аистов. Их много, пятнадцать или двадцать. Какое доброе послание! Ведь птица – это иконографический знак Иоанна Богослова, и я воодушевленно и радостно продолжаю: «Возсия во Эфесе, якоже солнце, свет веры Христовой, тобою проповеданной...».
(…) Служба заканчивается, и стая аистов в небе исчезает. Только один из них продолжает летать по кругу – символу вечности. Ведь круг не имеет ни начала, ни конца.
...На прощание положив земной поклон, целую могилу апостола, делаю несколько фотоснимков на память и начинаю спускаться вниз, к стоянке такси.
Прямо у ворот вижу одиноко сидящего турецкого юношу-инвалида. Он без ног и жалобным взглядом просит подаяние. С любовью и сочувствием подаю ему и спешу к желтой машине. Указав на карте нужное мне место, слышу в ответ быстрое «о’кей», и через минуту мы уже мчимся к «восточным воротам» Эфеса. Ехать километров 10–12, и по дороге у меня есть несколько минут для осмотра местности.
Повсюду табачные плантации. Здешний табак самый лучший в мире. Раньше его после сбора и сушки отправляли за океан. Сейчас американские и английские табачные фабрики работают прямо здесь, на территории Турции. Сегодня это место называется Сельчук, и в нем проживают 30 тысяч жителей, занятых, в основном, в сельском хозяйстве.
Подъехав к «восточным воротам» и расплатившись с водителем, прохожу через турникет. Прямо как в метро. Но билет стоит гораздо дороже. Повсюду целые толпы туристов. Пыль стоит столбом. За день люди хотят выхватить все достопримечательности Эфеса. При этом прямо на ходу все едят, пьют, обмениваются впечатлениями и фотографируют. Я снова ухожу в сторону и
козьими тропками, через колючки и кустарник достигаю второй святыни Эфеса – церкви Девы Марии. Она огромная – 250 метров в длину, и турки называют ее «двойная церковь». Естественно, сейчас здесь все в запустении и открыто всем дождям и ветрам. Кто и когда, в какие незапамятные времена построил ее, остается тайной. Но, конечно же, она была возведена на месте еще более древней церкви, без всякого сомнения, связанной с пребыванием здесь Пресвятой Девы Марии. Недаром святой Кирилл Александрийский назначил заседания Третьего Вселенского Собора против несториан именно здесь, в Эфесе, как месте крайне неудобном для еретиков, порочащих Матерь Божию. Ибо Эфес с первых времен христианства был городом, где особенно почиталось имя Девы Марии.
Я вхожу в алтарную часть храма и вижу потемневший от времени мраморный престол, за которым 16 веков назад причащались Ювеналий Иерусалимский, Кирилл Александрийский, Мемнон Эфесский. (…) Сколько же лет здесь не совершалась служба?.. Может быть, семьсот, а может, и больше. Ведь вся Малая Азия была покорена мусульманами задолго до взятия Константинополя.
Богослужение совершаю по тому же чину, что и на могиле Иоанна Богослова. Только акафист теперь посвящен Деве Марии, а евангельское чтение звучит от Луки: «В те дни, встав, Мария с поспешностью пошла в нагорную страну и вошла в дом Захарии, и приветствовала Елисавету. Когда же Елисавета услышала приветствие Марии, взыграл младенец во чреве ее; и исполнилась Елисавета Духа Святаго и воскликнула громким голосом, и сказала: благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего! И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне» (Лк, 39-43).
Так впервые, во времени и в пространстве, Дева Мария была названа Матерью Божией – «Матерь Господа моего пришла ко мне».
Какое посрамление еретику Несторию, пытавшемуся назвать Деву Марию «Христородицей» и даже «Человекородицей»! Какой укор и всем современным сектантам, не почитающим Заступницу Усердную рода христианского!
Но время торопит, а впереди еще одно посещение. Поэтому, поклонившись престолу и поблагодарив Пресвятую Богородицу за оказанную милость, пускаюсь в обратный путь, на котором мне предстоит посетить еще одну христианскую святыню Эфеса – пещеру Семи спящих отроков. Для этого нужно подняться на вершину каменной горы Охлон. С ее высоты открывается величественный вид на город – весь Эфес перед вами, как на ладони. В недрах седой горы видны две древние расщелины. Возле одной из них надпись по-английски «сэвен чилдрен». Это и есть пещера Семи спящих эфесских отроков.
В середине III века, когда римский император Деций воздвиг гонение на христиан, семь эфесских мальчиков, убегая от преследователей, скрылись в расщелине восточной горы Охлон. По одной версии, они были замурованы гонителями. По другой, – сам Архангел Михаил скрыл это место от язычников. Отроки заснули в пещере. А спустя двести лет, во времена византийского императора Феодосия Младшего, в этом месте произошло небольшое землетрясение, и вход в пещеру открылся. Дети проснулись и, думая, что проспали несколько часов, послали в город одного из своих товарищей узнать обстановку и купить хлеба. Продавец хлебной лавки удивился поданной ему старинной монете, и когда истина раскрылась и стала известна народу, то сам император прибыл в Эфес, долго беседовал с отроками и лично удостоверился в истинности этой поразительной истории. Это было великое доказательство всему миру о грядущем и всеобщем воскресении мертвых. После этого дети снова заснули, на этот раз уже навечно, до Второго Пришествия и Страшного Суда. Этот случай был известен и Магомету. И он упомянул о нем в Коране. А Церковь отмечает память семи спящих отроков каждый год 17 августа (4 августа по старому стилю).
Я поднимаюсь по каменному оврагу вверх и с благоговением захожу в пещеру. Когда-то здесь была христианская церковь, но сейчас только семь пустых гробниц, как пустые глазницы, напоминают о давно прошедшем чудесном событии. Наверху еще сохранилась часть замечательной мозаичной росписи в виде виноградной лозы, увитой плодами. В алтаре, на стенке, прикреплена небольшая восковая свечка. Здесь кто-то недавно молился. Тешу себя надеждой, что это был русский человек. Помолился и я.
Сколько святых впечатлений я пережил за один, Богом данный мне день! Слава Тебе, Господи! На прощание фотографирую обвалившиеся гробницы и, переполненный неописуемыми чувствами, выхожу из полумрака пещеры на свет и иду на встречу с гидом. Он уже ждет меня в условленном месте у автобуса и немного волнуется.

(Паломнические заметки из книги настоятеля Николо-Иоасафовского храма Белгорода протоиерея Леонида Константинова «Живое слово» приводятся с некоторыми сокращениями).